Командир эскадрона майор Павлищев с 12 декабря 1808 года стал подполковником. А молодая жена ротмистра Станковича в начале ноября разрешилась от бремени сыном и после родов умерла. Ей пытался помочь полковой врач, младший штаб-лекарь второго класса Василий Иванович Любарский, имевший немалый опыт военного хирурга, но всё было тщетно. Открылось кровотечение, и на второй день её не стало. Ребёнка пока забрали к себе её родители, херсонские помещики.

В доме Павлищевых праздновали. На Святки в Голобах устроили трёхдневное гулянье с обильным угощением, катанием на тройках, концертом, танцами, иллюминацией в саду графини Вильге и фейерверком. В деревню собрались все старые друзья Ивана Васильевича — мариупольцы, служившие с ним по пятнадцать и более лет. В первый день, пропустив по стаканчику вишнёвой наливки, изготовляемой собственноручно Луизией Матвеевной, ветераны предались воспоминаниям. Тон задавал новоиспечённый подполковник, которому было что рассказать.

По его воле слушатели сначала переместились в причерноморские степи, где летом 1787 года стоял Мариупольский легкоконный полк, а двадцатилетний дворянин из Екатеринославской губернии Иван Павлищев пятый год служил в нём и был всего лишь кадетом, или, по-нынешнему, портупей-юнкером, то есть нижним чином. В сентябре турки неожиданно высадились под крепостью Кинбурн, и кавалеристы получили приказ Суворова немедленно идти туда. За три часа преодолели двенадцать вёрст, с ходу бросились в атаку и захватили батарею османов. Павлищев подумал тогда: «Либо пан, либо пропал!» — очертя голову кинулся под вражескую картечь и первым взошёл на батарею. Командир его заметил. В декабре 1787-го он уж был корнетом, произведённым за боевые отличия.

Суворова Иван Васильевич видел ещё раз в Польше в 1794 году. Мариупольцы ходили на штурм предместья Варшавы под названием Прага в октябре. Там была страшная резня. Русские отомстили польским повстанцам за вероломное нападение 9 апреля 1794 года. Тогда поляки за одно утро перебили на улицах Варшавы почти восемьсот российских солдат и офицеров, которые не могли оказать им настоящего сопротивления, так как вышли из церкви после богослужения и были безоружными.

Но больше всего за столом вспоминали поход в Австрию в 1805 году и сражение под Аустерлицем. Сумрачный и туманный день 20 ноября закончился для мариупольских гусар, находящихся в отряде князя Багратиона, отступлением к деревне Раусниц под жестоким огнём французской артиллерии.

О том, что при этом по приказу Багратиона войска бросили свои обозы, стоявшие на Ольмюцкой дороге, собравшимся поведал ротмистр Станкович. Он с полуэскадроном гусар был отправлен от полка на их прикрытие. Хорошо, что солдаты успели зарядить карабины и пистолеты и сидели в сёдлах, взяв ружья на бедро. Только потому они смогли отбиться от драгун из корпуса маршала Ланна, внезапно появившихся на дороге, и ускакать к своим, потеряв всего трёх человек.

Неторопливый рассказ ротмистра никто не прерывал. Голос Станковича звучал глухо. Сам он был хмур и мрачен, казался погруженным в свои мысли. Но с праздника не уехал до конца, потому что сидеть одному в опустевшем доме было ему очень тяжело. Надежда подошла к ротмистру со словами соболезнования. Он пожал ей руку с печальной улыбкой и сказал, что ценит дружеское участие корнета хотя бы из-за того, что покойная жена его всегда хвалила молодого офицера...

Большой снег выпал 6 января, а в ночь на 7-е ударили морозы. Утром Надежда поехала от Павлищевых к себе в Свидники и по дороге сильно замёрзла, несмотря на то что была в зимнем кивере с суконными наушниками и назатыльником, в толстом шерстяном шарфе и шинели на меху. 8-го января холода усилились. Надежда решила не ездить на Крещение в Голобы, хотя и обещала Лизе разучить с ней новую французскую песенку. Морозы трещали девять дней и привели к полной остановке армейской жизни. Лошадей не брали даже на проездки под попоной, гусары сидели по деревенским хатам, кутаясь в свои суконные плащи.