Посмотрев её документы, полковник с удивлением сказал:

   — Я всегда полагал, корнет, что вам не более шестнадцати...

   — Увы, ваше высокоблагородие, мне пошёл уж двадцать первый год. — Надежда назвала тот возраст, который был указан в её офицерском формулярном списке. На самом деле ей исполнилось двадцать семь.

   — Как обманчива бывает внешность! — философски заметил Вадбольский. — Но вот вам предписание — ехать в эскадрон полковника Скорульского, штаб которого стоит в деревне Карпиловке...

Своего нового эскадронного командира Надежде увидеть было не суждено. Он по распоряжению генерала от кавалерии графа Беннигсена находился под судом и следствием, сидел в ордонанс-гаузе города Вильно. Но из полка исключён не был, чина своего не лишён и вернулся в строй в 1814 году, так и не получив судебного приговора. Эскадроном его имени всё это время командовал Пётр Подъямпольский, сначала штабс-ротмистр, затем — ротмистр.

Встреча с Подъямпольским получилась более сердечной, чем с полковым командиром. Всё же их связывала двухлетняя совместная служба в эскадроне Павлищева. Поручик Подъямпольский почти год назад, в марте 1810-го, перевёлся в литовские уланы, крепко поссорившись с командиром своего батальона князем Щербатовым. Здесь получил следующий чин штабс-ротмистра и затем фактически занял должность командира эскадрона.

   — Есть ли взвод для меня? — спросила его Надежда.

   — Пока нет, Александр. Но скоро будет. Корнет Волков уезжает на ординарцы в штаб корпуса.

   — Но он потом вернётся... — разочарованно сказала она.

   — Вернётся, да не ко мне! — отрезал Подъямпольский.

   — Отчего столь сурово, господин штабс-ротмистр?

   — Сам поймёшь. На учениях будешь ездить с его третьим взводом «в замке». Присмотрись получше...

Не так уж много времени потребовалось Надежде, чтобы разобраться в методах командования господина Волкова вверенным ему подразделением. По-настоящему командовал тут старший взводный унтер-офицер Малой, продувная бестия, как это сразу определила для себя Надежда. Зато его благородие был погружен душой и телом в совершенно иные заботы. Он много играл и иногда выигрывал в карты, был завсегдатаем лучшего трактира в Домбровице, где часто брал шампанское в долг. Также его очень хорошо знали в заведении мадам Соваж, в котором в поте лица своего работали девять девушек, по-всякому ублажая клиентов.

Привычки и маленькие слабости господ офицеров не может осуждать никто, пока от них не начнёт страдать служба. А корнет Волков уже совершил растрату казённых денег, выданных ему для приобретения овса для взводных лошадей и муки для заготовления в эскадроне солдатских сухарей. Мука оказалась с плесенью, хотя была куплена по очень высокой цене, и этим теперь занимался Подъямпольский. Надежде предстояло выяснить, куда делись пятьдесят пудов овса, которые были на бумаге и которых не было в амбаре.

Надо сказать, что сперва корнет Волков отнёсся к корнету Александрову весьма снисходительно. Он полагал, что ему на замену прислали желторотого юнца и обвести мальчишку вокруг пальца не составит большого труда. Для начала он пригласил Надежду поехать с ним играть в карты к ротмистру Хобринскому, обещая научить корнета кое-каким интересным приёмам, дающим хороший результат. Но, натолкнувшись на отказ, очень удивился.

Через неделю на обеде у полкового командира он попытался напоить её допьяна, начав с невинного брудершафта. Надежда твёрдо и вежливо отклонила это предложение. Волков начал было куражиться, однако ничего из этого не вышло.