— Значит, с Аделаидой расстаётесь, Александр Андреевич? — спросил городничий, усаживаясь в кабинете напротив Надежды.

   — Приходится. — Она вздохнула.

   — Нашёлся покупатель?

   — В том-то и дело, что нет. Но я хочу отдать её в хорошие руки.

   — Тогда подождите. Мой племянник выходит этой осенью из юнкеров Дворянского эскадрона в офицеры. Думаю, он купит.

   — Да, — она кивнула головой. — Аделаида — офицерская лошадь...

   — Как ваша нога? Будете ли вы в воскресенье на детском балу у Шишкиных?

Надежда оживилась, по лицу её скользнула улыбка:

   — Буду! Иначе — с кем танцевать Оленьке Груздевой...

Детские праздники у Шишкиных устраивать умели. Иван Васильевич не жалел на это денег. Приглашался оркестр резервного батальона, стоявшего в Елабуге, коробками закупались всевозможные сладости. Большой зал на втором этаже шишкинского дома освобождали от мебели, с особой тщательностью натирали там великолепный дубовый паркет. Шишкины-младшие готовили какую-нибудь художественную программу: чтение стихов, «живые картины», песни или игру на фортепиано. Гостей собиралось человек тридцать — сорок: в основном дети купцов и городских чиновников, их сопровождали родственники и родственницы.

Оленька Груздева, прелестная девочка тринадцати лет, внучатая племянница хозяина дома, больше всего любила танцевать. Она терпеливо переждала чтение басни Крылова «Стрекоза и муравей», хоровое исполнение народной песни «Во саду ли, в огороде», сцену из пьесы «Ревизор». Наконец в зал вошли семь военных музыкантов, расселись, стали пробовать свои инструменты.

Зазвучал «Полонез» Огинского, и Оленька, подав руку господину Александрову, одетому в чёрный, хорошо сшитый, но несколько старомодный фрак, первой парой открыла детский бал. Чисто и пронзительно вела свою мелодию скрипка, ей подпевали флейты и фагот. Пары скользили по паркету, и Оленька в восхищении смотрела на своего стройного партнёра. Никто в Елабуге, по её мнению, не умел так красиво танцевать этот старинный польский танец: с гордо поднятой головой, с безупречно прямой спиной, с изящными поклонами и чётким, правильным шагом...

Надежда Андреевна Дурова умерла в Елабуге 21 марта 1866 года, на восемьдесят третьем году жизни. Она завещала похоронить себя под именем Александрова, но протоиерей Никольской церкви не решился на это и на отпевании возгласил о кончине отставного штабс-ротмистра рабы Божией Надежды. В последний путь, согласно уставу, её провожал взвод резервного батальона, офицер в чине поручика нёс на подушечке знак отличия Военного ордена, а над могилой на Троицком кладбище был произведён троекратный салют из ружей.

30 июня 1997 г.

Москва

СЛОВАРЬ УСТАРЕВШИХ СЛОВ И ТЕРМИНОВ

Аршин — 16 вершков — 71 см.

Вальтрап — суконная покрышка на конское седло.

Верста — 500 саженей — 1,06 км.

Вершок — 4,4 см.

Выранжировка, выранжировать — списать лошадь из строевого состава (по причине старости, болезни).

Галун — тесьма, лента, изготовленная из золотой, серебряной, медной или сплава металлов нити на шерстяной или шёлковой основе. Служил для обозначения чина и украшения униформы.

Гарнец — 3,8 л.

Доломан — предмет гусарской униформы, короткая куртка, расшитая на груди, спине, рукавах и воротнике шнурами, украшенная пуговицами и галунами.

Золотник — 4,25 г.