Кисти рук этой девушки были необыкновенными: узкими, с длинными пальцами, с чуть загнутыми кверху последними фалангами, с продолговатым ногтевым ложем, с ухоженными коротко стриженными ноготками, покрытыми бесцветным прозрачным лаком. И двигались они плавно, ровно, словно танцуя — ни резкости, ни суетливости, ни нарочитости жестов, ни искусственной сдержанности.

Николай перевел взгляд на ее лицо и неожиданно почувствовал нечто неуловимое, как смутное, мимолетное узнавание. Присмотрелся повнимательней — нет, они не встречались, такую девушку он бы запомнил!

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что она не красавица, но потрясающе привлекательна! Нет, пожалуй, даже не так — красота ее имела свойство проявляться постепенно, как некоторые картины — посмотришь быстрым взглядом, мимоходом, и вроде ничего интересного, а как остановишься да начнешь присматриваться, такие глубины открываются, что дух захватывает!

Белая матовая кожа, не болезненно белая, а изысканно, с розоватым оттенком, еле заметные крапинки веснушек у переносицы, их даже можно было посчитать, что он и сделал, умиляясь про себя — четыре с левой стороны и пять с правой. А еще темно-зеленые глаза, насыщенного, густого цвета, яркие губы и пушистые волосы, выбившиеся из-под заколки, удерживающей закрученный в пучок хвост.

Он разомлел и даже разнежился немного фантазиями…

Но тут народ начал подтягиваться к информационным табло, где сообщалось об очередной задержке всех рейсов, что вербально повторила милым голоском барышня по громкой связи.

Соседка по столику сильно расстроилась и даже чертыхнулась негромко, он воспользовался таким удобным поводом для завязывания разговора и спросил: встречает она или вылетает. Она ответила, что встречает, поинтересовалась, в свою очередь, какой рейс он встречает, и, наконец, оторвавшись от созерцания табло и людей возле него, перевела взгляд на Николая, и выражение ее лица стремительно изменилось с грустного на сильно удивленное. Он не понял такой метаморфозы, а тут еще подошла официантка, принеся заказ девушки. Он принялся помогать, расставляя и передвигая на столе тарелочки и чашки. Официантка отошла, Николай посмотрел на соседку и даже опешил немного — девушка просто сияла радостью, улыбаясь ему, и в глазах у нее скакали чертики.

Та-а-ак! И что бы это значило?

А она, продолжая сиять, сообщила бодреньким голоском, что встречает тот же рейс, и назвала его по имени: Николай Крайнов.

Его окатило разочарованием, как ледяным душем! Ах ты ж черт! Обидно-то как!

Он уже что-то придумал, нафантазировал про ее необыкновенность и собирался продолжить знакомство с туманной конечной целью. Нет, разумеется, конечная цель всегда понятна для любого мужчины, но не так прямолинейна, скорее это из вечного мужского постулата: «Главное, ввязаться в бой, а там будь что будет!» Главное — познакомиться поближе, а там как фишка ляжет…

И вдруг, как хук в солнечное сплетение, в разнеженную, разомлевшую интригой и фантазиями душу — она оказалась его бывшей фанаткой, из отряда тех, которые всеми правдами и неправдами пытались проникнуть в его постель, в его жизнь!

От брезгливости и неприязни, от жгущего разочарования он даже смотреть на нее не мог и заторопился уйти, однозначно дав понять, что не хочет продолжать разговор. Но барышня не обиделась, хотя по глазам было видно, что поняла его мысли и выводы, и, ничуть не смутившись, пояснила, что не относится к отряду его бывших поклонниц:

— Мне было четырнадцать лет, вам шестнадцать, и вы катали меня на велосипеде в дачном поселке и, кажется, были в меня влюблены! — озорно сверкнула глазами она, продолжая открыто и радостно улыбаться.

Услышав последние ее слова, он словно увидел из далекого детства яркое солнце, пробивающееся сквозь зеленую листву, и, уже поднявшись из-за стола, чтобы уйти, сел обратно на место и посмотрел на нее другим, изучающим взглядом.