— Спасибо за заботу, Анна Иосифовна, все отлично.

— Пойдемте в дом, на улице сегодня совсем холодно. — Она обвела любовным взором сад. — А какое жаркое было лето! И осень, слава богу, настоящая, как у Бунина. Я, грешным делом, люблю все настоящее. Подделок не терплю.

Это Алекс уже давно понял. Главного пока не понимал: сама хозяйка — настоящая или подделка?..

В доме пахло полиролью и свежим хлебом. Солнце плескалось в натертых до блеска квадратиках паркета. В круглой вазе посередине стола сияли лохматые разноцветные астры.

А где ж камин?.. Камин непременно с мраморной полкой, уставленной штучками и фигурками? И рядышком кресло-качалка с уютным пледом, чтобы особенно приятно читалось и легко думалось?..

Вместо камина была самая настоящая печь, занимавшая весь простенок. Алекс подошел и стал рассматривать голландские изразцы с изображениями парусных лодок, шкиперов в зюйдвестках и рыбаков с сетями.

— Нравится, Алекс?..

— Очень! — Он обернулся, глаза у него блестели. — Очень!

— Вот и славно. Вам чаю или лучше кофейку?..

— А?.. — Он осторожно трогал плитки, как будто боялся, что они рассыплются. Плитки были теплыми, нагретыми солнечными лучами. — Мне… чаю, наверное.

— Или все же кофе? — И хозяйка рассмеялась уютным довольным смехом.

Ей нравилось, что этот странный человек рассматривает ее покои с таким искренним восхищением. Все люди для нее делились на тех, кто «понимает», и тех, кто «не понимает». «Непонимающие» изгонялись из ее жизни раз и навсегда.

«Я слишком стара, — говорила в таких случаях Анна Иосифовна, — чтобы тратить остаток дней на разных болванов!»

Александр Шан-Гирей, кажется, как раз «понимал» и явно был не болваном.

— Алекс?..

— Да-да. Сию минуту, Анна Иосифовна.

Ему как будто жаль было расставаться со шкиперами, моряками и Северным морем, где холодный ветер надувал тугие паруса. У его бабушки Лели когда-то была книжка со старинными гравюрами, на которых как раз изображались бриги и клиперы и холодный ветер точно так же надувал их черно-белые паруса!.. Куда-то она подевалась после того, как бабушка умерла, и Алекс никогда ее больше не видел.

Он постоял еще немного, провел кончиками пальцев по теплым изразцам, повернулся и замер.

Хозяйка смотрела на него внимательно и настороженно, исподлобья, и в ее лице, вдруг потерявшем моложавую свежесть, Алекс увидел ненависть и страх.

…Она что-то скрывает. Или кого-то боится. Меня?.. Что она может знать обо мне?..

В конце концов проклятая коробка все-таки грохнулась! Сразу было понятно, что она грохнется — стояла неустойчиво и как-то боком, а он все швырял и швырял в нее разные предметы, словно в помойку!

— Володя! — жалобно вскрикнула Жанна, самая молодая и впечатлительная сотрудница его отдела, и ринулась подбирать.

— Что?! — рявкнул он, и она попятилась, испугавшись.

— Упало же…

— Я вижу.

Он дернул с пола коробку. Оставшееся в ней барахло жалобно звякнуло, и, зарычав, он вывалил все на пол, в общую кучу, и впрямь выглядевшую непристойно и жалко, как мусорная.

…Это все, что ты нажил на своей хреновой работе?! Вот эта самая куча мусора и больше ничего?!

— Володька, не бузи, — с осторожным добродушием посоветовал заместитель из-за своего компьютера. — Сделанного не воротишь. Может, оно и к лучшему, что ты уходишь…

— Я не ухожу, — процедил сквозь зубы Владимир Береговой, бывший до недавнего времени начальником IT-отдела.