Страстное желание близости с Ферном помогло Керри преодолеть стыдливость. Она сняла платье и бюстгальтер, чтобы Ферн увидел ее обнаженную грудь. Ферн на мгновение замер, а потом протянул указательный палец и коснулся темно-розового ореола.

Керри застонала, когда большой палец присоединился к указательному, и Ферн мягко сжал острый сосок. Безумная волна наслаждения прокатилась по ее телу. Ферн нежно поцеловал девушку, поцеловал ее грудь и снова обнял. Керри чувствовала прикосновение горячего тела к своей обнаженной коже, и это было такое новое, такое волнующее, непохожее ни на что ощущение, что она едва не призналась Ферну в любви.

Керри думала, что забыла обо всем на свете, но в этот момент рука Ферна скользнула на ее талию и осторожно спустилась ниже. Несмотря на то, что Керри безумно желала Ферна, в ее голове внезапно зазвучал сигнал тревоги. Керри игнорировала его, она не хотела принимать во внимание соображения рассудка. Она лежала рядом с Ферном. Он ласкал ее, и она хотела именно этого. Разве нет? И, кроме того, утром в Милане он сумел совладать с собой, и, если случится что-то нехорошее, он остановится в любой момент.

Нет, Керри не хотела, чтобы Ферн останавливался. Ведь пока она не делала глупостей. Она сгорает от страсти к нему и по-прежнему не делает ничего предосудительного. Или думает, что не делает? Однако стоило Керри почувствовать прикосновение горячей мужской ладони к ткани ее трусиков, как сигнал тревоги зазвучал громче. Ферн поцеловал Керри. Она поцеловала его в ответ. И тогда ласковые пальцы проникли под резинку трусиков. Внезапное смущение от прикосновения к самому потайному месту победило желание быть с Ферном. Вслед за стыдом подал голос рассудок. Керри словно наяву услышала материнские наставления…

— Нет, — само собой сорвалось с ее губ. Керри запаниковала. Она боролась со своими убеждениями и принципами. Она подразумевала «да» и никакого «нет», но многолетнее воспитание подталкивало ее в спину, заставляя сесть.

— Нет? — эхом отозвался ошеломленный Ферн и тоже сел.

— О, Ферн, Ферн, я не могу. — Керри сглотнула. — Я просто не могу.

— Не можешь? — повторил изумленный Ферн.

— Прости. Мне очень жаль, — извинилась Керри, натянув бюстгальтер и отчаянно пытаясь влезть в платье, в котором, кажется, исчезли все проймы. — Я знаю, что все во мне говорило «да»… — Ее голос сорвался. — Но я не могу, — тиг хо добавила девушка. — Я смогу, когда буду замужем.

После этих слов в комнате воцарилось глухое молчание. Керри хотелось умереть или провалиться сквозь землю. Ее слова — результат многолетнего воспитания, выкованные годами страданий. В искушенных кругах, где вращался Ферн, эти слова были бы восприняты как проявление крайней глупости и консервативности.

— Когда будешь замужем, — повторил Ферн, осознавая заявление Керри.

— Мне жаль, — во второй раз извинилась Керри. — Я знаю, ты возненавидишь меня, но мне очень важно сохранить девственность до свадьбы. — Керри запнулась. Она не сомневалась — их отношения закончились. — Мне жаль, но это… это… очень важно, — неубедительно повторила Керри.

— Важно? — Ему, казалось, было неприятно слышать последние слова. Он подумал немного и спросил: — Э-э-э… насколько важно?

Нет, он не пробовал убедить ее. Просто хотел знать.

— Чрезвычайно, — ответила она. — Необходимо. Жизненно важно. Я… — Ее голос затих. Керри проклинала возникшую тишину. Лучше бы Ферн посмеялся над ней! Учитывая обстоятельства, она простит его.