— Здорово, — водитель газика кивнул Михалычу и посмотрел в боковое зеркало, поморщившись, видя поток беженцев.

— Здоровее видали, — буркнул кваз. — Как вы умудрились это допустить, а? Советники сраные. Просрали шикарное место, чтоб вас всех.

— На станции прорыв произошел. В левом крыле. Ты же знаешь, что это крыло закрыто от всех. Мы до сих пор не знаем, что там главный делал. Да и охрана его, хоть и называлась охраной совета, но нас туда не пускала.

— Скажи прямо, вы не хотели знать, что там творится, пока идет электричество. Пусть там даже людей в жертвы на алтарях под нож пускали во имя Ктулху, — Михалыч поморщился.

— Можно подумать, ты святой, — водитель вздохнул. — Ты про Онегина не знаешь? Он давно вернуться должен был.

— Что племянничка потерял? — Михалыч протянул руку и погладил кошку. — Ты его, Костыль, давно потерял. Как только художества его прикрывать начал. Слишком многим он успел в кашу плюнуть. Прикопали его где-нибудь потихоньку, так что, лучше не ищи, все равно не найдешь. Да и меток иуды не увидишь, несмотря на то, что ментат ты знатный. Те, кто твоего племянничка, скорее всего, порешил, в своем праве были. А Онегин всегда гниловатый был, еще когда только приехал к тебе, а тут из него дерьмо практически сразу полезло.

— Злой ты, Михалыч, — снова вздохнул бывший член совета по прозвищу Костыль.

— Мир такой, добрые долго не живут.

— Это точно, — Костыль завел машину. — И все-таки я не пойму, что пошло не так?

— Да кто ж теперь разберет-то? Что-то пошло. Главного-то не видели?

— Нет, — Костыль покачал головой. — Как только тревога завыла, нас отрезало от левого крыла. Там какая-то система защиты стоит, вроде нолдовская, не взломать ее никак. Так что, если и остался там кто в живых, даже не знаю, как вырываться будет. Слишком уж организованные твари были, по крайней мере те, которые нам попались, когда мы на выручку бежали. Словно вел их кто-то. Так что там точно элитник был, да еще и тот, который может своими тупыми миньонами как куклами в кукольном театре двигать. В общем, без шансов. — Костыль постоял еще с минуту, а затем дернул рычаг переключения скоростей. — Ну, бывай, Михалыч, звезды правильно сойдутся, так встретимся еще.

Кваз только рукой махнул. Он понимал, что если совет и был виновен в творящемся в последний месяц беспределе, то лишь косвенно, но осадочек все равно остался.

Мощный скрежещущий звук, разнесшийся по округе, заставил его пригнуться и посмотреть в ту сторону через лобовое окно. Виднеющаяся отсюда махина колеса обозрения, прямо на глазах начала заваливаться набок. Кабинки, отсюда смотрящиеся как маленькие коробочки, отваливались от остова и разлетались в разные стороны, а поднимающаяся вокруг рухнувшего монстра пыль чем-то напомнила многим, кто остановился сейчас на дороге, глядя на обрушение этого наземного символа их бывшего стаба, ядерный гриб. Небо в том районе заволокло тучами, а на стоящих на дороге с раскрытыми ртами людей очень медленно, постепенно захватывая все больше и больше территорий, начала надвигаться чернота.

— Что за… — Михалыч нагнулся еще больше, чтобы все видеть, и смотрел, как очень медленно стена черноты продвигается в его сторону. Как деревья становятся словно вылитыми из черного стекла, окончательно мертвыми. Зрелище надвигающейся черноты было настолько омерзительно-притягательным, что Михалыч перестал следить за выходом из «Подземного», завороженно глядя на чудовищную метаморфозу.

— Мя-у-у, — кошка, которая смотрела на черноту вздыбив шерсть и превратившись от этого в огромный пушистый шар, одним движением выпрыгнула в окно, чем отвлекла Михалыча от увлекшего его зрелища.

— Куда ты? Кис-кис, — Михалыч выскочил из кабины и увидел, как кошка несется к вышедшим из туннеля людям.