Грубер сплюнул, когда увидел, что прямо на него несется этот псих с выпученными глазами, и отпрыгнул в ту сторону, откуда начал свой неспешный обход рубера, в надежде увидеть, как с ним можно расправиться, воспользовавшись беспомощным положением. Недооценивать измененного, стоящего почти на пороге превращения в элиту, он не собирался, поэтому хотел действовать наверняка.

Снегирю не было видно, что происходит с той стороны, где сейчас находился его друг. Рубер бесновался, продвигаясь в его сторону — это был единственный путь, куда он вообще мог двигаться. Вот только со стороны Снегиря было прекрасно видно, что руберу удается расширять своеобразные ячейки в словившей его сети. Тварь, обладающая зачатками интеллекта, очень быстро поняла этот принцип, и теперь ее движения приняли целенаправленное направление. Рубер больше не пытался вырваться, он пытался максимально расширить ячейки, чтобы суметь повернуться в нужную ему сторону. Снегирь прекрасно понимал, что, если ему удастся это сделать, то до полной свободы останется совсем немного. А еще он понимал, что Груберу с его места подобные подробности не видны. Рубер дернулся особенно сильно. Заскрипели потолочные перекрытия, из коробов которых и вывалились эти прочнейшие трубки, и измененный сумел вывернуть подобие плеча, из которого торчало множество шипов, в сторону и встать полубоком, развернувшись к Груберу и бежавшему в это время по проходу Санычу.

— Берегись! — заорал Снегирь, предупреждая Грубера об сменившейся обстановке, поднял свое ружье и выстрелил. Рубер только громче заурчал, тряхнул головой, и Снегирь увидел, как на пол посыпалась картечь, не причинившая измененному никакого вреда. — Твою мать, — отбросив в сторону бесполезный в данном случае ствол, Снегирь обернулся и бросился к тому столу, за которым не так давно спал. Насколько он помнил, рядом со столом на полу валялась вывороченная не слишком понятно откуда арматура.

Грубер видел, что измененный изменил положение тела, он слышал выстрел Снегиря, и только выругался сквозь зубы, когда увидел, как от толстых защитных пластин, покрывающих тело и голову твари, отлетают горошины картечи. Вот чего он совсем не ожидал, так это того, что рубер сумеет изогнуться совершенно немыслимым образом, и сделает бросок в сторону тоненько завывающего, бегущего к кажущейся такой близкой свободе, которая там — за дверью выхода.

Грубер впервые смог со стороны оценить размеры пасти рубера. Кроме множества зубов, расположенных в несколько рядов, она могла распахиваться, практически располовинивая уродливую голову на части. Грубер успел даже скинуть автомат, когда рубер сделал свой стремительный бросок и обе половины его раковины-головы сомкнулись на шее Саныча, захватив гладкую как биллиардный шар башку новичка. Пуля, выпущенная из автомата, ушла над рубером, послышался омерзительный треск, булькающий звук, и тело Саныча упало на пол, нелепо дергая конечностями. Головы у этого тела не было, а из обрубка шеи толчками вытекала кровь.

— Ах ты, сука, — Грубер отскочил в сторону, потому что по его прикидкам, если рубер сумел достать Саныча, то вполне может добраться и до него. Тварь выпрямилась, сделал глотательное движение и довольно заурчала. Но практически сразу же повернулась в сторону пятившегося рейдера. Грубер приготовился к тому, что рубер повторит бросок, но тут раздался крик с противоположной стороны, и тело рубера заметно содрогнулось. Заурчав, точнее, заверещав, рубер сильно прогнулся, а затем резко, насколько ему позволяла ловушка из трубок и проводов, развернулся в сторону новой опасности.

Когда рубер повернулся к нему спиной, Грубер увидел в этом знак. Особенно красноречиво намекал на то, что это именно знак свыше, кусок металлической арматуры, торчащей в спине измененного, аккурат в небольшом зазоре между пластинами, который образовался как раз в тот момент, когда рубер распахнул пасть, намереваясь напасть на Грубера.