– Я…

Шуман забрал листочки.

– На колени! – велел он. – Закрой глаза!

Коль снова посмотрел на американца. Да, у него глаза убийцы. Как же он не почувствовал это в пансионе? Наверное, вокруг слишком много убийц, вот чувствительность и притупилась. Вилли Коль поступил гуманно – отпустил Шумана на время расследования, а не отправил на верную гибель в камеру СС или гестапо. Он спас волка, и теперь тот набросился на него. Чувствовалось, что Шуман не понимает, какой участи избежал. Хотя с чего американцу ему верить? Кроме того, Коль, даже не ведая об этом конкретном зверстве, неразрывно связан с теми, кто его совершил. Инспектор думал об этом и сгорал от стыда.

– Ну же! – настойчиво прошептал Шуман.

Коль опустился на колени, думая о жене. Молодыми супругами они часто устраивали пикники в Груневальде. Какие корзины с едой собирала Хайди – с соленым мясом, терпким вином, кисловатыми маринадами! Как они с ней держались за руки…

Инспектор зажмурился и стал молиться, радуясь, что нацисты не приравняли обращения к Всевышнему к преступлениям. Коль всю душу вложил в страстный монолог, который Господь донесет до Хайди и детей.

Закончив, он понял, что пролетели минуты. Коль прислушался, хотя глаза открыть не решился. Он уловил шелест ветра в деревьях, жужжание насекомых да рокот самолета высоко в небе.

Еще одна бесконечная минута или две. Наконец Коль открыл глаза, на миг замер в нерешительности и медленно обернулся, в любой момент готовый услышать треск пистолетного выстрела.

Шуман исчез, бесследно ускользнул с поляны. Неподалеку заработал двигатель внутреннего сгорания. Включилось сцепление.

Коль поднялся и быстро, насколько позволяли грузное тело и проблемные ноги, зашагал на звук. Он вышел на немощеную подъездную дорогу и по ней добрался до шоссе. Грузовик Имперской службы труда не просматривался. Коль свернул к своей «ДКВ», но почти тут же замер. Крышка капота приподнята, провода болтаются… Шуман сломал машину! Инспектор двинулся обратно к училищу.

У учебного здания Коль оказался одновременно с двумя эсэсовскими машинами, которые, резко затормозив, остановились неподалеку. Эсэсовцы в форме тотчас выбрались из салонов и окружили «мерседес», в котором сидел Эрнст. С пистолетами наготове они вглядывались в лес, высматривая источник угрозы.

Коль поспешил к ним через луг. Эсэсовцы отреагировали недружелюбно – нацелили на инспектора пистолеты.

– Я из крипо! – задыхаясь, крикнул Коль и махнул удостоверением.

– Хайль Гитлер! – поприветствовал его командир эсэсовцев.

– Хайль, – прохрипел Коль.

– Инспектор берлинского крипо? Что вы здесь делаете? Услышали по рации о покушении на полковника Эрнста?

– Нет, капитан, я приехал сюда вслед за подозреваемым. О его планах касательно полковника я не знал. Я интересовался им в связи с другим делом.

– Ни полковник, ни его охранник нападавшего не рассмотрели, – сообщил эсэсовец инспектору. – Вы знаете, как он выглядит?

Коль замялся.

Одно слово намертво въелось в сознание инспектора, присосалось, как минога, и не отцеплялось.

Слово «долг».

– Да, майн герр, знаю, – наконец ответил Коль.

– Отлично! – обрадовался командир эсэсовцев. – Я велел поставить в округе блокпосты. Теперь разошлю им словесный портрет. Он ведь русский? Я слышал такое.