Луиза остановила машину и осмотрелась. Площадку, на которой когда-то стояла фабрика, и примыкающую к ней небольшую площадь – подобие квадрата в центре квартала – окружали жилые дома и промышленные здания, и все они, кажется, стояли пустые. Три магазинчика с фасадами, забитыми досками. На углу над пабом, открывшим свои двери явно не в этом веке, покачивалась вывеска, выскобленная солеными ветрами не хуже наждака. Единственное здание, в котором наблюдались признаки жизни, обнаружилось на другой стороне площади. Двойные двери без опознавательных знаков были распахнуты; внутри горел свет.

На улице уже начинало темнеть, и, прежде чем выйти, Луиза достала из бардачка фонарик. Дверь машины захлопнулась неожиданно громко – будто ружейный выстрел прогремел. Было холодно. Пронизывающий морской ветер свистел по молчаливым улицам, проникал во все щели. Присев на корточки, Луиза осмотрела шину: кажется, с ней все было в порядке. Не успела она выпрямиться, как очередной порыв ветра обдал ее ледяной моросью. Луиза пожалела, что не догадалась одеться потеплее. Она выскочила из дома в светло-голубых джинсах и в надежной, как старый друг, жилетке на подкладке поверх синего шерстяного свитера – вместо пальто… Какая нелепость! И почему она не посмотрела прогноз? Будь она сейчас на своем «дефендере», на заднем сиденье валялся бы старый непромокаемый «барбур»…

Спокойно, сказала себе Луиза. Все в порядке; надолго мы тут не задержимся. Сначала она обошла участок, ради которого приехала в Коллатон. Он оказался куда больше, чем на первый взгляд: размером с футбольное поле, отделенный от проезжей части тротуаром и обтянутый проволочной сеткой – надежной, примерно как детская свинья-копилка. Расшатавшиеся от времени секции ограждения местами были отогнуты, а местами сами провалились внутрь; прорехи зияли на каждом шагу.

Половина участка была покрыта щербатым асфальтом, по которому кое-как можно было ходить, а вторая часть представляла собой открытый грунт, изрытый и неровный. Похоже, большая часть обломков снесенной фабрики до сих пор лежала там, где упала. Интересно, сколько эта земля так простояла – заброшенная, гибнущая, никому не нужная? И какой бы увидел ее Рубен, если бы он был сейчас рядом? Луиза попыталась увидеть участок его глазами… Он обладал способностью – нет, настоящим даром! – во всем видеть лучшее. Но здесь… даже ее всегда полный оптимизма муж вряд ли разглядел бы хоть какую-то надежду.

Правильно она ответила Оуэну, решила Луиза. Тут даже не поймешь, с чего начать. И потом, участок слишком велик – с ним так просто не справиться, особенно одной. Непосильная задача.

Ветер впился в жилетку, прокусил, и Луиза запрыгала с ноги на ногу, чтобы совсем не окоченеть. Хватит, сказала она себе. Ты приехала и посмотрела – теперь в машину и домой. Надо еще доделать заметки Марианны. Она прошла через пустырь и выбралась через дыру в ограждении. Настроение окончательно испортилось, ее охватила какая-то странная подавленность. Впрочем, этого следовало ожидать. Только зря съездила. Знала ведь, что не возьмется за этот безумный проект.

И снова порыв ветра – на этот раз с мокрым градом, резанувший по щекам так, что дыхание перехватило. Луиза поспешила к машине. Почти стемнело. Мельком взглянув на заднее колесо, она сначала решила, что ей показалось, что это игра теней… Она достала из кармана фонарик, посветила – и ахнула. Камера заднего колеса была плоской, как блин.

Луиза выругалась вполголоса, и, словно в насмешку, по пустой улице снова пронесся ветер и обдал ее мокрыми брызгами.