Побагровев, отчаянно пытаясь хоть как-то оправдаться, Буш крикнул:

— Вы ничегошеньки не знаете о том, что случилось со мной за последнее время, Хауэс! Я не мог выполнить ваш приказ, пропади все пропадом! Я вырвался из ваших волосатых лап; скрылся, размышлял и стал свидетелем невзгод одной семьи из прошлого…

Лицо Хауэса сморщилось, как будто он слопал целую пригоршню клюквы.

— Может и так, все может быть. Никому неведомо, какая дикая грязная каша бултыхается у вас в голове. Но сейчас я вас кое в чем разуверю. Вы жестоко ошиблись насчет Энн и моей роли во всем происходящем.

— Провалитесь в преисподнюю с вашими проповедями! Лучше пристрелите меня прямо здесь — и покончим с этим.

Хауэс прислонился плечом к дубовому шкафу.

— Очень мне нужно было перетаскивать вашу тушу сюда, чтобы пристрелить. Вы можете наконец поговорить серьезно, без этих истерических выкриков и размазывания соплей по лицу? Я нахожусь в затруднительном положении — и я вам не враг, хоть вы мне не нравитесь. Итак, примите как аксиому: Энн вас любила. Считайте, что она пожертвовала ради вас жизнью. Я послал ее в тысяча восемьсот пятьдесят первый, чтобы разыскать вас и убить, прежде чем вы подберетесь к Силверстону. Но когда вы встретились с ней в коридоре, она не смогла — хотя была в полном праве — выполнить этот приказ. Она нашла меня и…

Буш желчно рассмеялся:

— Ну, а вы, щадя мои чувства, теперь исполните приговор за нее. Вы очень щепетильны!

— Надеюсь, да. Но вы многого не понимаете, верней, не хотите понять. Последнее время я и думать о вас забыл — просто был занят другим. Но когда прибежала Энн и сообщила, что видела вас здесь, я тут же понял: вы переменили мнение и решили предупредить Силверстона об опасности. Не возражайте!

Я сам здесь ради его спасения. Поэтому я понадеялся найти в вас союзника — вот для чего Энн привела меня к вам. Я надеялся, мы все обсудим и договоримся. А вы сразу схватились за пистолет…

— Боже, какую ахинею вы несете! Кто, как не вы, заслал меня как наемного убийцу? Было бы смехотворным предположить, что вы за одну ночь переметнулись на другую сторону баррикады!

— Одна ночь здесь ни при чем. Я всегда был и буду по одну сторону баррикады — по ту, где сражаются против Болта, Глисона и их идей… Если назвать планируемый ими террор «идеями».

Буш потер шею.

— Забавный вы субъект. Думаете, я поверил хотя бы одному вашему слову? Как же, размечтались. И для чего вы все это затеяли?

— Силверстон знает нечто, способное свергнуть диктатуру партии Действия, да и любой тоталитарный режим. Уинлок, как вы знаете, упрятан в сумасшедший дом, где его надежно охраняют. Но, конечно, он не псих, как вы уже догадались. Силверстона он когда-то числил в своих оппонентах, но последние события многое изменили: теперь они союзники, потому что у них общий враг. Мы сумели внедрить в охрану Уинлока своих людей. Надеюсь, они оба станут маяками надвигающейся революции. Я работаю на нее — а значит, и на них.

Буш посматривал на него все так же подозрительно:

— Докажите!

— Вы и есть мое доказательство. В мои обязанности, как вы знаете, входит обучать и засылать в прошлое агентов режима. Я замечательно использовал эту возможность, подбирая самых неподходящих людей. А вы в роли убийцы Силверстона — настоящий шедевр, предмет моей профессиональной гордости!

И оба невольно расхохотались.

И все-таки Буш не до конца поверил в сказанное. Он мучительно соображал, на чем бы еще проверить Хауэса, но в следующий миг искренность на лице капитана развеяла его последние подозрения.