— А он хороший или плохой?

Юлай не сразу ему ответил. Задумавшись над прямым вопросом сына, он теребил тронутую сединой бородку, бессознательно следя за осой, ползающей по краю деревянной миски.

— Уж и не знаю что тебе сказать, улым, — тяжело вздохнув, произнес наконец Юлай и неуверенно добавил: — Вроде бы явного вреда от Рычкова башкортам не было… Хотя с какой стороны посмотреть… Ведь он был в той самой экспедиции, которую Кирилов снарядил. А Кирилов тот недоброе задумал — у нас, у башкортов, земли-воды наши исконные отобрать. Так вот, значит, Рычков с ним и приехал и так при нем безотлучно и находился. А Кирилов, хоть и большим ученым слыл, еще тот был злодей. Он на башкортов карателей наслал, чтобы нашего брата как можно больше истребить, причем грамотных. В живых только самых темных да отсталых оставляли… Так что сам видишь, с какими людьми Рычков якшался.

— А куда ему было деваться, он ведь и сам урыс.

— Да я не о том, улым. Пускай с кем угодно водится. Это его дело. Только он, как ученый человек, должен был помешать карателям грамотных башкортов убивать и мечети сжигать вместе со всеми книгами и медресе. Вот ведь что вытворял с башкортами Акбатша. Из-за этого народ наш дичает, пропадает. А ведь когда-то нас было так много…

— Скажи, атай, а зачем Акбатша приказывал наши мечети сжигать и грамотных уничтожать?

— Всю вину за беспорядки в Башкортостане урысы-каратели вечно на грамотных валили. А башкорты уж много раз восстания подымали, то за Сеитом шли, то за Алдаром да Кусюмом, а потом за Карахакалом и Батыршой. И это только самые известные из всех. Акбатша все восстания подавил и перво-наперво с образованными башкортами расправился, вырезал их со всем родом, прямо с корнями выкорчевывал.

— А при чем здесь тот урыс, что без нас приходил? — все допытывался Салават.

— Как я уже говорил тебе, прямого вреда от Рычкова нам, башкортам, вроде бы не было… Так-то оно так, конечно, да вот только нельзя забывать, что он с самим Татищевым дружбу водил и бумаги для князя Урусова писал. Урусов же был зверь, а не человек. Лютый, хитрый и подлый. Он столько душ загубил! Башкортов, которые в восстании Карахакала участвовали, особая комиссия судила. Рычков тоже был в той комиссии. Я до сих пор храню у себя одну важную бумагу. Ее Рычков для того самого князя-кровопийцы писал.

Сказав это, Юлай слегка вспорол полу бешмета, извлек изнутри сложенный вчетверо помятый лист бумаги и бережно расправил его на коленях. После этого он стал неторопливо читать, словно обдумывая каждое слово.

В адресованном башкирам послании князь Урусов подчеркивал, что ни один народ никогда не поднимал столько крупных восстаний, как они. По этой-де причине были истреблены все грамотные башкиры, способные писать жалобы. И с тех пор каждый башкир считался врагом и преступником…

Он также не преминул напомнить, что от гнета Казанского, Ногайского и Сибирского ханств башкиры избавились за счет вхождения в состав России. Но вместо благодарности, верного служения ей и послушания они то и дело ропщут и бунтуют. Многочисленные восстания как раз и явились, по утверждению князя Урусова, причиной искоренения многих башкирских родов.

Не мог скрыть Урусов своего раздражения и по поводу того, что башкиры смеют употреблять при обращении друг к другу слово эфэнде, и упрекал в том, что они пытаются держаться на равных с русской знатью…

Написанное когда-то неведомым Рычковым по заданию князя Урусова обращение к башкирам Салават слушал с огромным вниманием и волнением, то и дело прося отца объяснить значение незнакомых ему слов. А когда Юлай умолк, юноша принялся расспрашивать его о том, что происходило в Башкортостане после подавления восстания Карахакала. И отец без утайки рассказал ему о тех страшных событиях во всех подробностях, поскольку сам был их свидетелем.