– Его расследуют?

– Нет, – сказал отец. – Это произошло в Европе, и местные власти предпочли замять дело как можно быстрее.

– И кто?

– СИБ. Служба имперской безопасности.

– Она была террористкой, как и ты?

– Нет, – сказал отец. – Не как я. Она выбрала иной способ борьбы.

– А нельзя было обойтись совсем без борьбы? – спросил Ник.

– Наверное, можно, – сказал отец. – Люди разные. Кто то, видя творящуюся вокруг несправедливость, может просто пройти мимо. А кто то не может.

– А я думал, что стремление изменить мир является прерогативой подростков, – сказал Ник.

– Иногда такое делание испытывают и взрослые, – сказал отец.

И тогда они становятся террористами, мрачно подумал Ник. Или диктаторами.

– Ладно, – сказал Ник. – Это ваши дела, я не хочу в них лезть.

– Понимаю, – сказал отец. О том, что Ник уже погряз в этих делах по уши, он предпочитал не напоминать.

Ник еще раз посмотрел в окно и увидел водителя. Тот курил сигарету, стоя метрах в двадцати от машины. Периодически он смотрел то на небо, то куда то в сторону забора.

– Что то подсказывает мне, что мы не в ДВР, – сказал Ник.

– Ты прав, – сказал отец.

– А где?

– Мы на территории Российской Империи.

– То есть, в том самом месте, от которого присланный тобой Кларк рекомендовал мне держаться как можно дальше, – констатирован Ник. – И что мы тут делаем?

– Это последний перевалочный пункт, – сказал отец.

– Тогда почему я еще не в самолёте? – спросил Ник.

– Сначала я должен тебе кое что объяснить, – сказал отец. – И тебе придется принять решение, о котором я уже говорил.

– А почему на борту самолета этого сделать нельзя? – спросил Ник.

– Есть причины.

– Хорошо, – сказал Ник. – Я слушаю.

– Тебе нужно сделать выбор, – сказал отец. – Ты можешь сесть в самолет, и уже меньше, чем через двенадцать часов мы с тобой оба окажемся на Дальнем Востоке, где твоей жизни ничего не будет угрожать. По крайней мере, до тех пор, пока не начнется война.

– А она начнется?

– Обязательно, – сказал отец. – Империя собирает силы у наших границ не просто так. Вторжение неминуемо, и не факт, что мы выстоим. И даже если выстоим, нам придется дорого за это заплатить.

Одно вторжение Ник уже пережил, и не испытывал никакого желания быть свидетелем следующего. Китайская Освободительная армия считалась первой армией мира, российская – второй, но Ник догадывался, что мирное население большой разницы не почувствует.

– Китай показал, что все международные соглашения могут катиться в бездну, границы более не незыблемы, если они раньше таковыми являлись, и новый передел мира не то, что грядет, а происходит вот прямо сейчас, – сказал отец. – Конечно, ты будешь рядом со мной, а я. – не последний человек в республике, и нас будут охранять, и я постараюсь обеспечить твою безопасность, но ты должен понимать, что на войне никто никаких гарантий тебе дать не сможет. Даже я.

– Понимаю, – сказал Ник.

– Кроме того, ты должен знать, что если ты попадешь на территорию ДВР, обратно тебя уже никто не выпустит. Российская империя имеет преимущество не только в численности солдат и вооружения, но и по части аристократии, а ты – представитель древнего рода, и…

– И мой дед – слишком мощное оружие, чтобы позволить ему утечь за границу в самый разгар противостояния, – сказал Ник.