|
У веннов рабы сидели за общим столом в самом его низу, после хозяйских детей. От справного раба ожидали, что он овладеет каким-нибудь ремеслом и сумеет выкупиться на свободу либо же совершит смелый поступок, уравновешивающий постыдное деяние праотца. То есть проявит себя так, как это надлежало подростку, стремящемуся заслужить звание взрослого. И скверным человеком среди веннов считался тот, кто бьет своего ребенка... или раба. Волкодав покосился на кунса, ожидая, что тот скажет еще. Винитар стоял, опершись коленом о камень, и что-то разглядывал на скале. Он ответил, не оборачиваясь: - У тех невольников оставались лодки, чтобы ловить рыбу и зверя. Правда, не столь мореходные, чтобы достичь других островов: все большие мы забрали с собой. Но рабы не слишком печалились. Они дождаться не могли, чтобы войти в дом и завладеть всем, что осталось. Мой отец сказал тогда, что они крутились как трупоеды над стервой, и мне подумалось, что он был прав. - Если это вправду их дети, то быстро же они одичали... - проворчал Волкодав. Винитар не ответил. Он разглядывал рисунок, выбитый и выцарапанный очень старательной, но недостаточно сильной рукой. Молодой кунс нашел его только потому, что хорошо знал, где искать. Следовало всячески благодарить огнебородого Туннворна за то, что лед еще не добрался сюда, укрывая и перемалывая своей тяжестью все, что на пути попадалось. Намеченные в умытом дождями граните, проступали две мужские фигурки. Та, что находилась вверху, была больше, мужественней и любимей. Та, что внизу, - поменьше, поплоше. Между ними угадывался мальчик, тянувшийся к верхнему, в то время как нижний держал его за ногу. Из чресл верхнего исходила дуга, завершавшаяся в лоне женской фигурки, замершей с воздетыми руками чуть поодаль. А с противоположной стороны на мужчин - в особенности на нижнего - нападало большое животное. О четырех ногах, с сильными челюстями и с густой шерстью, вздыбленной на загривке... Суровый боевой кунс водил рукой по рисунку, гладил его и все не отводил глаз - так, словно желал унести в памяти навсегда, а рука могла ощутить тепло другой руки, прикасавшейся к влажному камню. Волкодав про себя рассудил: найдет или нет Винитар жилье своей бабки, а последнюю весточку от нее он, похоже, все-таки получил. Смысл рисунка был ему не особенно ясен, но Винитар, похоже, прочел его без труда. И бабку свою он, знать, крепко любил... Между тем невысокие мохнатые фигурки продолжали мелькать вдалеке, то тут, то там показываясь между камней, и теперь Волкодав видел, что мех объяснялся одеждой. Скроенные на удивление ловко, одеяния сидели на телах как вторая кожа, совсем не стесняя движений и делая человека издали похожим на зверя. Волкодаву случалось знакомиться с племенами, обладавшими несравненным умением выделывать шкуры и превращать их в одежды, и так получалось, что воспоминания каждый раз оставались достаточно тягостные. |
