— Эти двое дрались, — объяснил полицейский, знающий Бассета. — Этот вот говорит, что вам интересно будет.

— Возможно, — произнес Бассет. — Для начала отпустите его. Что случилось, Эд?

Я достал бумажник из кармана и швырнул на стол.

— Папин. Был у этого сукина сына.

Бассет пересчитал деньги внутри — пятерка и несколько бумажек по одному баксу, — взглянул на закатанное в целлулоид удостоверение и очень мягко, тихо спросил:

— Где ты его взял, Рейнхарт?

— Гарди Хантер дала.

Эм, не глядя на меня, шумно перевел дух.

— Когда?

— Вчера вечером. Я знаю, что это бумажник ее старика, она мне сказала.

Бассет спрятал бумажник к себе в карман, закурил и обратился к патрульным:

— Спасибо, ребята. Надо будет подержать Бобби у вас, пока я все не проверю. Можете оформить его за нарушение порядка?

— Разумеется.

— Кто сегодня дежурит?

— Норвальд.

— Передайте, что я скоро позвоню ему и сообщу, можно ли отпустить Рейнхарта. — Снова достав бумажник, он вернул Бобби деньги и удостоверение личности. — Это нам ни к чему, но бумажник пока у меня побудет.

Бобби оглянулся на меня, когда его повели к выходу.

— Всегда пожалуйста, — усмехнулся я.

Бассет, встав, сказал дяде Эму:

— Ну что ж, попытаться следовало.

— Ты же понимаешь, что это еще ничего не значит, — заметил Эм.

Бассет пожал плечами.

— Боюсь, парень, дома тебе сегодня спать не придется. Переночуешь у дяди.

— Почему?

— Потому что мы сделаем то, что следовало сделать незамедлительно. Обыщем вашу квартиру на предмет страхового полиса и прочих возможных улик.

— Я возьму его к себе в гостиницу, — кивнул дядя.

После ухода Бассета мы помолчали.

— Похоже, в следствии произошел поворот, — наконец сказал я.

— Иди-ка умойся, вот что. И фингал у тебя зреет, похоже.

— Видел бы ты другого парня.

Эм фыркнул, и я понял, что он на меня не сердится.

— Как самочувствие? — спросил он, когда я вернулся из туалета.

— Так себе.

— Физическое, я имею в виду. Продержишься всю ночь на ногах?

— Раз стою, значит, смогу.

— Мы блуждали в этом деле, как малые дети в лесу. Пора к вырубке приступать.

— Вот и славно. Бассет теперь арестует маму?

— Сначала допросит. Гарди тоже, насчет бумажника. Я уж было отговорил его — он давал нам еще пару дней, чтобы расколоть Кауфмана.

— Но после допроса он их отпустит?

— Не знаю, может, и нет, если найдет этот полис. Сегодня мы получили две наводки: страховую квитанцию и бумажник. Обе они ложные, но попробуй втолкуй это Бассету.

Я снова стал играть красным мячиком. Дядя отобрал его у меня и стиснул так, что почти сплющил — руки у него были невероятно сильные.

— Лучше бы мы не находили все это барахло. И зачем только Уолли его хранил?

— Кажется, я понимаю, о чем ты.

— Он, похоже, здорово влип, Эд. Десять лет я его не видел — чего только не случается с человеком за десять лет.

— Слушай, дядя Эм… а не мог он сам это сделать? Треснуть себя, например, пивной бутылкой по голове? Или подкинул жонглерскую булаву так, чтобы она упала ему на кумпол. Бред, конечно.

— Может, и не совсем бред, просто ты кое-чего не знаешь.