Алла Гореликова. Самое страшное слово
1 Фейерверки отражались в море разноцветными осколками, витражным стеклом. Лера поглядела на небо. — Яркие какие сегодня. — К дождю, — важно разъяснил Тимка. — Похоже. Пойдем, сына, домой. Тим, укоризненно вздохнув, слез с парапета. Напомнил: — А папа меня плавать взять обещал. Ма, ты ему скажи, а? — Скажу, — рассеянно пообещала Лера. — Вот исполнится тебе шесть, в школу пойдешь… — Нууу, — протянул Тим, — это когда еще. Аж через две недели! — Всего через две недели, — вздохнула Лера. Она думала, что начало учебы — событие, в сущности, необратимое; но, поскольку дети учатся чему-то с рождения, первый школьный день — всего лишь тревожный звоночек для мамы. Как напоминание о будущем. Однажды расставшись, родители и дети редко когда встречаются снова. Фейерверки, распустив по ветру серебристые щупальца, уплывали за острые городские крыши. Сегодня, пожалуй, отнерестятся как раз над северной окраиной. То-то будет визгу.
Лере нравился этот мир. Спокойный, уютный. Тихий мир, в котором можно плыть по течению. По воле ветра, как фейерверки… Мир, который не требует от тебя необратимых поступков. Дает подрасти детворе. — Ма, — Тимка дернул за рукав, ну что за привычка, — а правда, что папа мне неродной? — Ну что значит «неродной», — Лера остановилась, посмотрела на сына. — Тим, родной — это тот, кто любит. — А Машка говорит, что как раз кто любит — чаще всего неродной. И что тут у всех папы неродные. Только у некоторых не папы, а мамы. — Машка перепутала, — Лера пригладила Тимкину челку. — Понимаешь, сына, есть слово «родной», а есть — «кровный». Да, мало у кого здесь кровный папа. И у тебя, и у Машки — не кровный. Зато родной. Потому что любит. И мы его любим, верно? — Машка — путаница-запутаница, — Тимка смешно наморщил нос. — Ма, а почему родные не любят? — Не знаю, сына, — прошептала Лера. Виктор ее любил. Точно — любил. Но… — Понимаешь, Тим… есть еще одно слово. «Необратимый поступок». Самое страшное слово во всех мирах.
Необратимый поступок. Когда они с Виктором справили свадьбу, думали — полиция придет наутро. А пришли — почти через месяц. Поздравили. — Не поздно? — съехидничал Витёк, натягивая свитер. — В самый раз, — ответил старший полицейский. Лере он показался похожим на очень усталого ангела: седоватый, с худым лицом и хмарными серыми глазами. — Свадьба что, — весело добавил младший, блондин с улыбкой до ушей, — как сбежались, так и разбежались. Дело строго добровольное. А ребенок… Да… в тот раз они перенеслись вместе, и казалось — иначе быть не может. Молодые-глупые, тогда они были счастливы. И — там был хороший мир, мир для любящих. Веселый и шумный. В самый раз молодоженам. А потом, однажды утром, за Виктором пришла полиция. — Почему? — спросил он. Ему ответили одним словом. Именем: — Ольга. — Но почему? Что было-то? Сбежались-разбежались, никто не в обиде. — У тебя семья, парень, — буркнул старший полицейский, похожий на усталого ангела и на того, первого. И добавил: — Была. |
