Хотя нет, ничего не придумывать я бы, пожалуй что, не смогла – это скучно. Не представляю, как Женька целыми днями переводит чужие романы, инструкции по эксплуатации новомодной сантехники и электроинструментов?.. Он берется за все, потому что ему очень нужны деньги. Много денег. Когда я спрашиваю, зачем ему столько, он обычно отвечает, бесстыдно цитируя Федора Михайловича нашего Достоевского, надеясь, что я не вспомню, где он это вычитал:

– Многое я пишу вследствие необходимости, пишу к сроку, написываю по три с половиною печатных листа в два дня и две ночи. Я – почтовая кляча в литературе, и многие, о, очень многие уверяют, что от моих текстов пахнет потом и что я их слишком обделываю.

Однако все по порядку!

Женька изначально не являлся членом нашего коллектива, сформировавшегося еще в детском саду и называемого нами содружеством.

Евгений Сергеевич Овечкин – мой бывший сокурсник и примкнул к нам много позже, лет восемь назад. Теперь, когда Анжелка вышла замуж, Женя все чаще и чаще занимает стул вместо нее в нашем любимом кафе (где, кстати, мы должны встретиться с девчонками в четверг).

Я познакомилась с ним на первом курсе института – он учился на переводческом факультете, изучал французский и испанский языки. Поначалу он показался мне обыкновенным «ботаником», который уже в начале семестра беспокоится только о том, чтобы сдать к концу полугодия все зачеты и экзамены. Он был очень неразговорчивым и избегал общества как девушек, так и парней. Но к концу первого семестра он уже не казался «ботаником» – я поняла, что это человек с большими странностями. А дружба наша зародилась, когда Женька на экзамене по языкознанию подсунул мне под локоть шпаргалку.

Год спустя я узнала о том, что мой друг глубоко несчастен. Оказалось, что он – ни больше ни меньше, а ошибка природы, что ему нужно было родиться девочкой, а не мальчиком. Он не знал, как мне об этом сказать, и не нашел ничего лучшего, как для начала рассказать анекдот – наверное, надеялся, что я сама догадаюсь:

«Сидят в песочнице два карапуза – мальчик и девочка, без штанов. Мальчик внимательно глядит на свое отличающее начало, потом смотрит еще внимательнее туда, где оно должно быть у девчонки, и с сожалением и разочарованием спрашивает:

– Потеляля?

– Не е, так и быле, – грустно отвечает малышка.

– Так вот я не понимаю, не способен понять грусти этой глупой девочки из песочницы! – горячо, на полном серьезе воскликнул тогда Женька. – Многое бы я отдал, чтобы у меня «так и быле»!

Я сразу то ничего не поняла, а когда до меня наконец дошло, к чему клонит мой друг, стала его утешать, приводила кучу примеров из жизни, но тем самым только еще больше разозлила и расстроила его.

Через неделю он все таки раскололся, потому что, наверное, я была единственным человеком, которому он мог доверить свою тайну.

Женька рассказал мне о своем первом неудачном сексуальном опыте. Ему было тогда пятнадцать лет, и он отдыхал летом у знакомых под Москвой. Все три месяца одна местная дама (вдова, схоронившая четырех мужей) оказывала ему недвусмысленные знаки внимания. Женька, в душе неисправимый романтик, воспринимал «знаки» с ее стороны как нерастраченную материнскую любовь (он все свое детство провел в каком то интернате, где изучал английский язык, и родительского тепла ему явно не хватало). Он и представить не мог, что эта сорокадевятилетняя мадам хочет использовать его в качестве своего последнего любовника.

Как то поздней осенью Женька приехал на дачу забрать свои вещи. Кроме его сорокадевятилетней воздыхательницы в поселке никого не было. Она заманила мальчишку к себе домой и чуть «не снасиловала», как он сам выразился. Дама эта была довольно тучной, высокого роста, а Женька был похож на тщедушного желторотого цыпленка с длинной шеей.