Кетеван ещё ниже опустила голову.

  Хорошо, допустим   чисто теоретически   я поддался бы твоим чарам,   продолжал Белецкий.   И что   ты действительно согласилась бы переспать со мной, не любя при этом?

  Ради спасения сына согласилась бы,   упрямо и твёрдо ответила она, хотя её губы нервно подрагивали.

  Ты... очень разочаровала меня,   откровенно произнёс Белецкий.   Ладно, в студенчестве ты была совершенно без царя в голове, это не новость. Но мне казалось, давно пора было хоть немного повзрослеть.

  Ну и пусть разочаровала!   перебила Кетеван, поворачиваясь к нему и сверкая глазами.   Пусть ты меня ненавидишь теперь. Я это вынесу, как нибудь переживу! Только... только помоги моему ребёнку!

Она заплакала, спрятав лицо в ладонях. Белецкий вздохнул и протянул ей салфетку, не предпринимая попыток успокоить и просто выжидая, когда она выплачется. Кетеван и в самом деле довольно быстро затихла.

  Где сейчас мальчик?   спросил он.

  Здесь, в Москве,   Кетеван шмыгнула носом.   Мы живём у тёти Нателлы...

Она полезла в сумку, достала свой телефон и показала Белецкому фотографию Мурада.

  Вот... это он. Мой малыш...

Ребёнок очень походил на своего отца. Ничегошеньки то в нём не было от Кети. И это был красивый мальчик, несмотря на болезненную худобу и бледность.

  Сколько ему сейчас лет? Шесть, семь?

  Шесть. Он так мечтает пойти в школу вместе с ровесниками...

  У тебя с собой его документы? Ну, история болезни, и что там ещё... анализы, результаты обследований...

  Конечно,   она кивнула, снова хлюпнув носом.   Ну, в смысле, не прямо вот   с собой... Они дома, у тёти Нателлы.

  Тогда давай сделаем так,   он побарабанил пальцами по рулю.   Сейчас ты вернёшься домой, соберёшь и подготовишь все необходимые бумаги. Завтра...   он взглянул на часы,   точнее, уже сегодня утром... я свяжусь с врачами из той клиники и постараюсь договориться насчёт тебя, ну, чтобы вас приняли. Потом перезвоню тебе. Если они скажут приезжать   немедленно соберёшься и приедешь вместе с сыном. Так что будьте наготове.

  Спасибо, Сандро...   прошептала она.

  Пока не за что. Пойми, я ничего не могу обещать и гарантировать.

  Знаешь,   помолчав, спросила вдруг Кетеван,   что я чаще всего вспоминаю о тебе?

  И что же?

  Тот прощальный поцелуй на перроне.

Белецкий в недоумении приподнял брови, ожидая пояснений.

  Даже Аслан так не обмирал и не сходил с ума, когда я его целовала. Наверное...   теперь её было едва слышно,   наверное, никто в жизни никогда не любил меня так, как ты.

Он даже не сразу нашёлся, что ответить.

  Это ты сейчас опять палочкой в рану тычешь? Просто из любопытства, как я отреагирую: заору, истеку кровью или переживу как нибудь?

Кетеван смутилась.

  Что ты... совсем нет. Я... действительно сожалею, что не слишком то берегла тебя тогда.

Он никак это не прокомментировал, просто ещё раз взглянул на часы и, спохватившись, завёл машину.

  Ладно, поехали, поздно уже... Я отвезу тебя домой.

1997 год, Москва

Заключительный   четвёртый   курс в Щуке пролетел ещё быстрее, чем предыдущий. Никто и оглянуться не успел.

Белецкий уже второй год снимался в долгоиграющем историческом сериале “Петербургские трущобы”, который всё никак не хотели сворачивать, поскольку он пользовался искренней любовью телезрителей.