Мало у кого получалось устроиться на подработку. Профессия актёра была абсолютно несовместима со свободным графиком и сжирала, сжигала всего тебя, без остатка, не оставляя времени ни на что другое.

Кому то, конечно, помогали родители   по мере своих сил и возможностей. Отправляли посылки с тёплыми вещами, передавали незатейливые продукты   растительное масло, крупы, макароны и тушёнку, домашние закрутки... Нередко иногородних студентов щукинцев поддерживали их педагоги, подкармливая в самом буквальном смысле.

Взаимовыручка у юных артистов была колоссальная. Пока ещё им нечего было делить... В сложной ситуации (отрывок ли не получался, роль ли застопорилась) всегда можно было постучать в комнату к ребятам постарше   и те обязательно давали ценный совет. В любое время суток.

Белецкий и Кетаван стали в общежитии частыми гостями. Вахтёрша смотрела на их визиты, регулярно затягивающиеся сильно за полночь, сквозь пальцы   понимала, что ребятам нужно постоянно репетировать, готовиться вместе к выступлениям. В перерывах между репетициями они сидели в комнате у кого нибудь из однокурсников, пили дешёвый портвейн и спорили до хрипоты, обсуждая музыку или фильмы, а также театральные премьеры столицы. В те годы особенной популярностью пользовался спектакль "Лысый брюнет" в театре Станиславского с Петром Мамоновым в главной роли, и время от времени кому нибудь из них удавалось добыть заветные контрамарки на представление.

Комнаты девчонок украшали вырезки из журналов с фотографиями каких нибудь западных красоток вроде Синди Кроуфорд, у парней же стены   от потолка до пола   были исписаны автографами прежних обитателей. Попадались среди них, между прочим, и вполне "звёздные" теперь имена...

Сюда не принято было приходить с пустыми руками. Раз явился в гости, то изволь принести хоть пачку макарон, хоть связку бубликов, хоть банку солёных огурцов   таков был негласный закон общаги. Однажды Белецкий притащил аж целый мешок картошки, и у всех студентов был праздник. Мешок этот хранился на балконе и расходовался бережно и экономно   каждый брал себе на ужин по чуть чуть. Картошку отваривали в мундире и ели, чуть присыпав солью, без всякого масла, обжигая рот и мыча от удовольствия. Впрочем, всё равно уже через неделю заветный мешок опустел...

Когда становилось так поздно, что казалось уже совсем неприличным засиживаться, Белецкий шёл провожать Кетеван до дома   пешком, поскольку общественный транспорт к тому времени прекращал свою работу. К счастью, тётя Нателла жила всего лишь в паре остановок от общежития.

И этот путь вдвоём, по ночному городу, был для него самым счастливым отрезком суток. Он подсознательно ждал того момента, когда они останутся с Кетеван наедине, и чуть ли не с самого утра торопил время.

Нет, формально между ними по прежнему не происходило ничего такого, что выходило бы за рамки обычного приятельского общения. Ничего личного... Они просто разговаривали. Но именно в эти мгновения Кетеван   хрупкая, гордая, неприступная красавица Кети   принадлежала только ему. Она доверчиво вкладывала свои пальчики в его ладонь, когда они лихо перебегали через дорогу на красный свет   всё равно ночь, машин мало   и беззаботно хохотали... От ощущения её руки в своей у Белецкого останавливалось сердце   и, хотя в фантазиях он заходил с девушкой куда дальше, наяву он и помыслить не мог о том, чтобы позволить себе какие то вольности, пусть даже просто попытаться обнять или поцеловать её. Она же сказала ему: только дружба, и ничего, кроме дружбы.