Тётя Нателла уезжала в театр очень рано   работа костюмера требовала полной самоотдачи. Поэтому обычно Белецкий и Кетеван завтракали вдвоём, и это было настоящей пыткой для него! Сладкой, безумной, невыносимой и жестокой пыткой.

Разливая по чашкам чай, Кетеван вызывающе наклонялась над столом, касалась Белецкого плечом или, как бы ненароком, задевала грудью... а потом откровенно забавлялась, глядя, как он сходит с ума. Белецкий психовал, проклиная свою чёртову неопытность, которая стояла костью в горле. Он не знал, как следует себя вести в столь пикантной ситуации, не знал, как справиться с моментально охватывающим его возбуждением... и чаще всего просто позорно сбегал в ванную комнату под предлогом принять душ, чтобы снять мучительное напряжение.

Самое смешное и нелепое, что Белецкого нельзя было назвать унылым задротом, на которого за семнадцать лет жизни не клюнула почти ни одна девушка. Напротив, он пользовался большим успехом у противоположного пола чуть ли не с детского сада. Одноклассницы постоянно подбрасывали ему в ранец записочки с признаниями. В пионерских лагерях он вовсю целовался с девчонками по укромным уголкам, а по окончании смены в его записной книжке вечно оставалась куча адресов, аккуратно вписанных туда разнообразными девичьими почерками в сопровождении устных заклинаний: "Ты ведь пришлёшь мне письмо, Саша? Правда, пришлёшь? Или хотя бы открытку! Я буду очень ждать..."

А вот серьёзных отношений не получалось. Ни к кому из своих знакомых девушек он не испытывал того, что называется влюблённостью или хотя бы романтической привязанностью... Нравились, конечно, многие. Но в каждой ему чего то не хватало, что то отталкивало   то во внешности, то в поведении, то в характере. Особенно раздражала манера современниц одеваться: для людей с хорошим вкусом мода конца восьмидесятых   начала девяностых была настоящим испытанием. Девушки больше не стремились подчеркнуть свою нежность, свою женственность. Шёл упор на агрессивную сексуальность и аляпистость, практически вульгарность. Большинство ровесниц Белецкого выглядело, как сборище дешёвых проституток. Дикий макияж, начёсы на голове, пёстрые лосины... но самым шиком считалось вырядиться в косуху с кожаной или джинсовой мини юбкой (настолько мини, что становилось даже неловко за её обладательницу), довершив ансамбль колготками   фактурными в сеточку или с люрексом.

Кетеван была другой. Белецкий сразу выделил в ней то, что выгодно отличало её от остальных   это стиль. Несмотря на то, что фигура и ноги у неё были, что надо, и стесняться ей было абсолютно нечего, она не спешила облачиться в лосины или мини юбку, предпочитая в основном изящные платья. Гриву роскошных тёмных волос не оскверняли ни начёс, ни лакированная чёлка. На свежем лице не было излишков макияжа   только чуть чуть, самую малость тронуты блеском губы да слегка подкрашены ресницы, и без того, впрочем, чернющие, длинные и густые.

Вместе с тем, Кетеван нельзя было назвать скучной и чопорной девицей, отягощённой излишками воспитания. Была в ней и чертовщинка, и хулиганистость... а горячий кавказский нрав иной раз прорывался в самые неожиданные моменты. Девушка огонь. Пламя, страсть, живость, изменчивость   всё это было о ней.

Белецкого безумно влекло к Кетеван, как физически, так и эмоционально. Он зависел от их общения, от встреч. Если они не виделись хотя бы день (к примеру, в воскресенье)   он считал его потерянным и отчаянно душил в себе порывы немедленно сорваться и поехать к её дому. Даже ради того, чтобы просто посидеть во дворе на лавочке и потаращиться на окна её квартиры, не навязываясь и не заявляя о своём присутствии.