– А, именинница! – радостно приветствовал он ее. – Что это так позеленела?

– Позеленеешь, дядя Вася.

– Не горюй, мы тебя в обиду не дадим.

Это был седоусый большеносый веселый человек; на его маленькой сухой голове просторно, как на колу, висел картуз, длинная жилистая шея вылезала из черного хомута шинели, словно картофельный росток из подполья. Было в нем что-то от балаганного Петрушки: лукавое, добродушное и очень забавное. Сане он давно уж полюбился, и она звала его запросто дядей Васей.

– Значит, вокзал у тебя сгорел?

– Сгорел, дядя Вася.

– Ну, туда ему и дорога.

– Да дело-то не в вокзале.

– А в чем же?

– Приезжал ко мне с ревизией…

– Кто ж такой? – перебил ее Васюков.

– Косяк.

– Этот вездесущий!

– Ну, и допрос учинил. А я возмутилась.

– А-я-яй! – закрутил головой и защелкал языком Васюков.

– И все обернулось, дядя Вася, против меня.

И Саня стала рассказывать ему о том, как вел расследование Косяк. Васюков очень живо реагировал: то снимал и снова надевал картуз, то хватал Саню за руку.

– Обожди-ка маленько! Значит, и женишка твоего приплел? Эх, силен бродяга!

Он настолько увлекался рассказом, с таким восторгом произносил свое: «Силен бродяга!», что Сане трудно было решить: сочувствует ей Васюков или он целиком на стороне Косяка.

– Следственный дар Косяк имеет, – заключил Васюков. – Выходит, Санька, на таких, как мы с тобой, дураках люди талант раскрывают. А то и повышение по должности получают.

– Вот и не знаю, дядя Вася, что мне теперь будет, – грустно сказала Саня.

– А ничего и не будет. Поговорят, поговорят да на том и разойдутся. Это не впервой. Всех нас в свое время судили.

– Ну уж Косяк так просто не отступит.

– Подумаешь, Косяк! – взъерошился Васюков, как кочет. – А мы-то что, лыком шиты? – И он сердито нахлобучил по самые уши картуз. – Небось без нас ни одно решение не состоится. – И, подавшись всем корпусом вперед, торжественно заявил: – Ты, Санька, положись на меня, я тебя в беде не оставлю. Я выступлю. Я ему покажу! – И Васюков потряс в воздухе своей сухой, как скалка, рукой.

Уже в сумерках они приехали в город.

– Значит, дело наше будут разбирать в восемь, – Васюков потянул за ремешок из глубокого кармана часы. – И, выходит, у нас больше часа про запас. Теперь самый раз в буфет бы зайти, пропустить горяченького.

– Пойдемте, – охотно согласилась Саня.

В буфете, усаживаясь за столик, Васюков крякнул в кулак и заметил как бы между прочим:

– Оно бы и выпить немножко не мешало.

– Я не стану, – отказалась Саня. – Может, вам заказать?

– Да, да. Мне стаканчик водочки. Норма, хе-хе! – У Васюкова весело блеснули глаза. – Я, знаешь ли, насчет деньжат просчитался, маловато прихватил! Ну да мы свои. А насчет суда ты не беспокойся, я уж постараюсь.

– Ладно об этом, дядя Вася. – Сане становилось не по себе; она уже пожалела, что так разоткровенничалась с Васюковым.

– А что же тут такого? Сказано: брат за брата, око за глаз.