Я, вестимо дело, посторонним не был: и по должности, и по причастности к добыче объекта. Так что пару раз за день заглядывал. Наши кулибины немецкое чудо техники собирали, разбирали, и улучшали. Именно что не пытались усовершенствовать, а на самом деле сделали лучше. Теперь танкетка не только ездила чуть быстрее, но и крутилась намного шустрее. Так что не надо про германский гений, наши ребята не хуже умеют, лишь бы кувалда поухватистее да зубило покрепче. Это я, говорите, про немцев такое рассказывал? Не может этого быть!

Отдавать чудо техники в столицу наши ребята не хотели. Бытовало мнение, что хитрые москвичи прибор себе присвоят – и поминай как звали. Не то чтобы я был особый мастер интриг, но мои намеки на это дело просто упали на готовую к такому почву. Так что начни вдруг кто узнавать, кто такое мнение пустил гулять, вряд ли до меня докопаются.

Но всё же война – общее дело, и в столицу готовили, кроме уже ненужных умельцам немецких бумаг, чертежи, журнал испытаний и прочее добро. Пусть изучают передовой опыт и пытаются повторить! Что будет с танкеткой здесь, в городе, который скоро придется сдать немцу – о таком ребята, похоже, не думали. Просто увлеклись новой игрушкой и о плохом старались не вспоминать.

* * *

Разведчики приехали в штаб по каким-то своим делам. Что-то кому-то привозили, я подробностей не узнавал. Факт, что зацепились мы языками с их командиром, капитаном Фирсовым – он занес бумаги в приемную, мы там кивнули друг другу, а потом я увидел его как раз возле автомастерских, куда я нес ребятам котелок с чаем – погреть душу.

Он дождался, когда я выйду, и спросил:

– Значит, это вы танкетку привезли?

– Может, и так, – ответил я, даже не замедляя ход.

– А покажете? – капитан пошел рядом со мной.

– Так тут вроде не выставка достижений, – впрочем, я остановился. Капитан был достоин того, чтобы показать ему трофей. Вежливый, не полез нахрапом, дождался даже, пока я освобожусь. – Но посмотреть можно. Пойдемте.

Я развернулся и повел его к «Голиафу». Там ребята как раз гоняли его с нагрузкой. Посмотрели, Фирсов поцокал языком, послушал историю про то, как машинка попала в наши руки. Как-то незаметно я вернулся в рассказе еще немного назад во времени и выложил ему про Васю Харченко и про то, как эта история началась. Это когда мы с немцами ехали по одной дороге и они нас не тронули.

– А у нас буквально позавчера похожий случай был. Представляешь, пошли на задание. Темно, как у… короче, хоть глаз выколи. Вот. Решили пойти по линии железки: хоть что-то видно, всё быстрее получится. В передовое охранение никого не ставили – один хрен ничего не видно. И надо же, представляешь – лоб в лоб с нами немцы! И тоже по железке шуруют! Но – навстречу нам. Все наши посыпались под откос, фашисты – как по договору, по другую сторону полотна. А насыпь там – одно название, может, с метр высотой. И лежим мы, каждый со своими, сопим в дырочку. Шепотом перекличку сделали – наши все на месте. Вдруг с другой стороны немчики: «Генрих! Генрих!». Потеряли, значится, своего.

К нам подошел какой-то залетный водила, спросить закурить. Капитан замолчал, то ли от нежелания рассказывать при постороннем такую щепетильную историю, то ли дух перевести. Любитель чужого табачку уже пошел, а Фирсов всё молчал.

– Так что там дальше на железке случилось? – прервал я его раздумья.

– Тьфу ты, задумался. Это у меня, брат, случается такое. На чем я остановился?

– Что немцы своего потеряли, звать начали.

– Ага, точно, вспомнил теперь, – почесал лоб капитан. – Ну потеряли и потеряли, такое и белым днем случается.