– То есть ты хочешь послать летчика на верную гибель? Сам подумай, одно дело – в бою, там многие гибнут в горячке. А так, чтобы сознательно, с холодной головой? Даже если на земле согласятся, там… могут дрогнуть. Один долетит, второй отвернет. Понимаешь?

– Летчик может направить самолет в пикирование и выброситься с парашютом с небольшой высоты, метров триста. Я разговаривал с ребятами в Узине, такое возможно. Тут самое главное – подготовить такое. Уничтожить по возможности средства ПВО, сколько получится, в первой волне атаки, а потом, сразу после этого запустить два-три бомбардировщика, нагруженные по самое никуда, которые и врежутся в переправу.

– Петя, ты кто? – спросил комфронта после довольно продолжительной паузы, которую заполнил нервным постукиванием карандашом по столу.

– В каком смысле «кто»? – удивился я. – Адъютант ваш.

– Вот только поэтому я и не вызвал до сих пор конвой, чтобы тебя отвели на задний двор и быстренько расстреляли у стенки. Ты мне сейчас предлагаешь поставить… да всё поставить, включая голову, на… авантюру, случай! А если ПВО не выбьют и все эти летающие бомбы собьют нахрен на подлете? А летчики промахнутся и врежутся в воду, берег – куда угодно, только не в переправу? И я тебе сейчас еще сто причин назову, которые сделают эту затею достойной только того, чтобы потом рассказывать, какой Кирпонос был дурак? – он замолчал и в наступившей тишине громко хрустнул карандаш, который он сломал, сжав в кулаке.

– Но ведь раньше проходило? – спокойно спросил я. Вот не знаю, откуда у меня эта уверенность взялась. Во всем был прав Михаил Петрович, до последнего слова. А только я точно знал, что мой план сработает.

* * *

Узин – так Узин. Мне этот аэродром почти родным стал. Зачем искать бомбардировщики, если вот они – под боком. Вот только раньше я общался с простыми летунами, а сегодня – с комполка. Майор Козин – дядька видный, мужественный. А уж волосы… Не знаю, где он находит время на причесывание, но чуб у него казацкий, с волной. Такой женщине только подмигнет – и она его. Лет тридцать пять, вряд ли больше. Лицо открытое, на мир смотрит внимательными серо-зелеными глазами. Такому сразу хочется верить.

Но сегодня главное – чтобы поверил он мне. Потому что я его собираюсь подбить на такое…

Он, видать, сразу почуял, что я по его душу. Я только в штаб 138 бомбардировочного полка зашел, поздороваться не успел, а он весь подобрался, и почему-то на мои руки уставился, хотя они и пустые были: я планшет вместе со всеми вещами в «эмке» оставил.

– Здравствуйте. Адъютант комфронта старший лейтенант Соловьев, – представился я.

– Комполка майор Козин, – запросто ответил он и, козырнув, подал мне руку.

– А ведь я к вам, Михаил Николаевич, – чего кота тянуть, времени и так мало. Да и не мастер я хороводы водить. Неприятные вещи надо делать быстро, а не откладывать их, чтобы они портили тебе жизнь. – Поговорить нам надо бы…, - ну вот, уже волнуюсь, слова не в ряд пошли.

– Да вот сюда проходите, – показал он на открытую дверь. – Тут я обитаюсь. Вас как зовут?

– Петр. Петр Николаевич, – ответил я. Вот тут на меня и нахлынуло понимание всего, что вроде бы я и затеял.

– С вами всё хорошо? – спросил комполка. – Что-то бледный какой-то. Не раненый?

И не было в его вопросах ничего заискивающего или, наоборот, насмешливого. Искренне спросил. Чужой человек к нему пришел, а он переживает.

– Нет, всё в порядке, – ответил я.