Как это лучше сделать?
– Через меня, наверное. Младший лейтенант в моем подчинении. А я – у комфронта. Так что найти будет нетрудно.
* * *
Вера, увидев меня, офонарела. Конечно, я и без звезды Героя в парадной форме смотрелся ничего, но в комплекте с наградой… Когда я зашел к ней в ординаторскую, она что-то быстро писала и даже голову не подняла. Я кашлянул тихонечко, стараясь привлечь ее внимание. Никакой реакции, только брызги из-под пера летят.
– Вера Андреевна, отвлекитесь на минуточку, – я решил не ждать, когда она закончит. Это и час можно потерять.
– Сейчас, подождите, – буркнула она, – мне протокол… – тут до нее дошло, чей голос ее отвлек от важного дела и она посмотрела на меня. – Петя? Тебе… Героя?.. Ничего себе, Петенька, – наконец-то я дождался нормальной реакции от жены на свершившееся, а не бормотание под нос. Объятия в комплекте с поцелуями принимаются. Особенно от такой красавицы.
– Тебе долго еще? Нам надо собраться, к шести в «Националь» – Кирпонос пригласил. И я думал еще по дороге зайти к родителям Бурякова, они же рядом здесь.
Давно уже было пора отдать долг памяти, все никак не складывалось.
– Я попробую отпроситься у Николая Ниловича, мне еще протокол операции дописать надо. Попрошу ребят перевязки за меня сделать, там немного осталось…, - Вера пыталась сотворить все дела сразу и до нее никак не могло дойти что ставить в первую очередь.
– Так, ты пиши, к Бурденко я сам схожу, а про перевязки и потом договоришься. Где кабинет начальника?
– На третьем этаже, налево от лестницы. Если только он не уехал.
– Надо будет, я и у Крупчицкого пойду тебя отпрашивать.
Но Бурденко оказался на месте, так что начальника госпиталя беспокоить не пришлось. Я постучал и заглянул в приоткрытую дверь. Николай Нилович выглядел… хреново он выглядел, ребята. Устало. Будто лошадь загнанная. Вот знаете, тянет она свою повозку, тянет, и ноги поскальзываются, а потом – бац, и упала. Рассказывали, что за войну у него два удара было, и только третий, после войны, подкосил его. Он в тот, первый раз, в сорок третьем дружка моего в кучку собирал, в простом медсанбате, представляете? Главный хирург Красной Армии – простого солдата в палатке оперировал! Кремень, а не мужик!
– Что у вас? – тихо спросил он, подняв взгляд от парящего перед ним чая в стакане. Да, отдохнуть бы тебе, выспаться, а не по восемь часов у стола стоять на подгибающихся от усталости ногах, глядя на коллегу, падающего в обморок от недосыпа.
– Извините, Николай Нилович, – сказал я, заходя в кабинет. – Может, вы помните меня, я – …
– …муж Веры Соловьевой, – закончил он за меня, разглядывая звезду Героя. – Зашли выпросить жену на недолго.
– Да. Хотел пригласить ее поужинать, отметить…
– Поздравляю, Пётр… извините, забыл отчество…, - было видно, что ему и впрямь неудобно от этого. Хотя рассказывали про него, что был крут неимоверно и разгоны учинял такие, что мало никому не казалось.
– Да просто Пётр. Я же моложе, да и звание у меня…
– Херня всё, эти звания, – вдруг выругался он. – Все мы, по сути, простые солдаты. Идите, скажите Вере Андреевне, что до завтра она свободна.
И знаете, вот эта бесхитростная ругань, и старорежимное «солдат», которое сейчас не в ходу еще, в такое настроение меня вогнали… Прям как в 43-м, когда погоны вернули. Аж слезу смахнул.
* * *
– А ты знаешь, оказывается, этот дом до революции всего одной семье принадлежал, – рассказывала мне Вера, собираясь. |