Остаток ночи прошел тихо. Никто к нам больше не приперся, да и мы сидели без движения.

Мы с Оганесяном даже немного подремали по очереди.

* * *

Утро порадовало облаками, такими низкими, что, казалось, еще немного, и они будут цепляться за верхушки деревьев. Вот и хорошо, значит, воздушной разведки и последующей бомбёжки нам пока ждать не приходится.

Невыспавшиеся танкисты выглядели одинаково потрепанными и варево, приготовленное спозаранку отбывающим свой первый наряд Оганесяном, съели без нареканий. Тем более, что утреннее рагу было сдобрено выловленной из реки оглушенной рыбой. Даже Ваня поклевал что-то, признавшись потом мне в разговоре наедине, что головная боль никуда не отступила и тошнит временами так, что кажется – вывернет наизнанку.

А чем я ему могу помочь? Понятно, что парня надо в медсанбат сдавать, добром контузия без лечения не кончится, да только где те врачи? Знать бы хоть, где сейчас наши вообще, потому что подмоги так и не появилось.

Так что в отсутствие приказов от вышестоящего начальства нам пришлось думать, что делать дальше, самим. Деятельность для командира среднего звена не совсем привычная, но на войне еще и не такое случается.

Ваня сразу занял позицию, которую ему вдалбливали на политзанятиях.

– Надо стоять до конца! Боезапаса еще не на один бой хватит! Нас с этого брода сбить у немца не получится! – с пылом доказывал он мне, когда мы отошли в сторону от ушей рядового состава. – А там и наши подойдут. Не могут они нас здесь бросить, Петр Николаевич, как ты это не поймёшь?

Наши догорают уже у Радехова. Удар мехкорпуса немцы отразили и сами перешли в атаку. Собственно, первую группу мы уже наблюдали. И даже обоняли.

– Ваня, головой надо думать, а не вспоминать фильм “Если завтра война”. Сбить нас с этого брода для немцев хоть и непросто, но вполне возможно. Дождутся, когда небо прояснится, пришлют сначала разведчика, потом отбомбятся, то, что от танка останется, сдернут тягачом, и все. А если без авиации, то притащат зенитки, жахнут со всей дури, ну а дальше, как я и говорил: тягач, наши трупы плывут вниз по течению, немцы пошли дальше.

– Что же нам, вот так всё бросить и уйти? – Иван, похоже, был зол на себя, что отдал командование мне и не додумался до таких простых вещей, которые ему как на блюдечке преподносит даже не танкист, а какой-то незнакомый лейтенант. А, может, это у него опять голова заболела, и от этого он побледнел.

– Будем ждать самолетов или зениток, что там первое появится, потом отходим. Танк, Ваня, страна еще сделает, а танкиста, чтобы в него посадить и бить врага дальше, Родина где возьмет, если ты тут сдуру погибнешь смертью храбрых?

– Что это они собрались делать? – Иван смотрел в сторону танка. Повернулся и я.

Оганесян, как оказалось, затею вытащить машину из реки не бросил. Бойцы притащили два не очень толстых, кривых бревна и сейчас кто-то из них пытался затолкнуть одно из них под гусеницу.

– Танк вытащить собрались, – подсказал я очевидное.

– Не выйдет, – вздохнул лейтенант. – Я вчера уже смотрел – правая сторона выше катков в ил провалилась, Без тягача никак, да и с ним тоже повозиться придется.

И тут кто-то из танкистов, стоявший на броне с биноклем и наблюдающий за окрестностями, замахал руками, призывая нас с лейтенантом подойти поближе.

– Там… немцы едут…, - сказал Нургалиев, когда мы вышли на берег. – На мотоцикле, с белым флагом!

– Ну что, лейтенант, пойдем послушаем, какие такие печенья с вареньями нам фашисты предложат, – позвал я Ивана и полез в воду. С этой беготней и высохнуть толком не получается. Хорошо, что сейчас тепло и белье быстро сохнет.