Значит, французский капитан был чем-то обязан тунисскому офицеру. Казалось, что их дружба вовсе не имеет отношения к военной службе, а касается каких-то темных делишек, которые не принято оглашать. Иначе чем еще мог быть обязан капитан торгового судна офицеру другого государства? Это обстоятельство укрепило сложившееся у меня мнение о Калафе бен Урике, вследствие чего меня уже не могло обмануть открытое и честное лицо Хантера.

Мы получили на четверых две маленькие каюты, в каждой из которых еле разместились койки. Было интересно, с кем же захочет разделить компанию Хантер. Я был убежден, что выбор компаньона нужно было предоставить ему самому. Его решение могло и должно было прояснить ситуацию.

Наши вещи отнесли в одну из кают, а мы, пока судно снималось с якоря, поудобнее расположились на палубе. Мы сидели под тентом, покуривая и болтая о всякой всячине, причем я заметил, что Хантер исподтишка изучает нас. В особенности это касалось меня, потому что Эмери он уже знал. Я держался как можно непринужденнее и был с ним очень вежлив, чем хотел завоевать его доверие. Было бы очень хорошо, если бы он выбрал меня своим соседом, потому что в этом случае я бы уж нашел возможность хорошенько понаблюдать за ним.

Но мои усилия, кажется, не принесли успеха, потому что, незаметно поглядывая на него, я замечал, что он пристально смотрит на меня. Встретившись с моим взглядом, он немедленно отводил глаза в сторону. Я был уверен — ничто во мне не может ему показаться подозрительным; значит, недоверие, которое он, видимо, питал ко мне, просто-напросто было вызвано неосведомленностью.

Позже, когда Александрия давно осталась за кормой и мы оказались в открытом море, он подошел ко мне. Я в то время стоял у фальшборта, наблюдая бесконечную игру волн. До сих пор мы говорили только о самых общих вещах, не касаясь личного. Теперь он, пожалуй, решил побольше узнать обо мне. После нескольких ничего не значащих вопросов он перешел к сути:

— Я слышал, вы возвращаетесь из Индии, мистер Джоунс? Долго вы там пробыли?

— Всего лишь четыре месяца. Больше не позволили мои дела.

— Значит, вы не служите, а занимаетесь торговлей?

— Да.

— Не сочтите нескромным, если я поинтересуюсь вашей профессией.

— Я имею дело только с двумя товарами, и притом с самыми простыми: с мехом и кожей, — ответил я, потому что старина Хантер раньше тоже приторговывал кожами.

— Это и вправду прибыльное дело. Но я еще никогда не слышал, чтобы торговцы мехом и кожей ездили в Индию!

Тут, конечно, он меня подловил, но поскольку я все-таки однажды бывал в Индии, то попытался выкрутиться.

— Но вы не подумали о сибирских мехах.

— А разве их не везут оттуда в Китай?

— Конечно, везут, но я же англичанин. Китай слишком далек, да и берет за посредничество очень высокий процент. И вот мы вспомнили о том, что наши индийские владения очень далеко заходят в глубь Азии; оттуда легко организовать торговый путь к Байкалу, а тогда мы получим возможность удовлетворять свои потребности в сибирских мехах, не обращаясь ни к царю, ни к китайскому императору.

— Ах, так! Но главный-то источник товара для вас Северная Америка?

— Кожи я ввожу с берегов Ла-Платы, а меха — из Северной Америки. Я сам не раз отправлялся за товаром в Новый Орлеан.

— Новый Орлеан? У вас там, конечно, есть знакомые?

— Только купцы.

— Тем не менее разве вам никогда не попадалось на глаза мое имя? Правда, мой отец давно ушел на покой, но он все еще тесно связан с тамошним деловым миром.

Теперь он загнал меня в тупик, но я к этому сам стремился. Я сделал вид, что крепко задумался, а потом ответил:

— Ваше имя? Хантер? Хм! Хантер… Хантер… Нет, я никогда не сталкивался с такой фирмой.