— Это не фирма. Он занимался поставками для армии и очень много — торговлей кожами.

— Армейский поставщик? Ну, это же совсем другое дело! «Хантер» — это ведь переводится как «охотник»?

— Да.

— Знавал я одного очень богатого человека. Он был немцем по происхождению и носил фамилию Егер. Правда, он стал поставщиком военного ведомства и превратился в Хантера.

— Так это был мой отец! Стало быть, вы его знали?

— Собственно говоря, я не очень хорошо его знал. Как-то раз меня ему представили — вот и все.

— Где же? Когда?

— Не помню, к сожалению. При такой подвижной жизни, как моя, мелочи легко забываются. Видимо, это было у одного из моих партнеров по бизнесу.

— Разумеется! А так как вы не смогли его ближе узнать, то, вероятно, не получали и сведения о его смерти?

Здесь он дал маху. Большей ошибки просто нельзя было совершить. Я немедленно ею воспользовался, словно просовывая ногу в приоткрытую дверь:

— О его смерти? Так он умер? И давно, мистер Хантер?

— Да уже больше трех месяцев.

— А вы в этот тяжелый час, значит, оставались на Востоке?

— Да.

— У вас есть братья или сестры?

— Нет.

— Тогда вам надо срочно возвращаться домой. Богатое наследство не может долго ждать!

Он покраснел и закрыл глаза. Теперь-то он понял, какую ошибку совершил. Желая поправить дело, он стал выкручиваться:

— Вы не знаете, что это печальное известие я получил всего несколько дней назад.

— Ну, тогда совсем другое дело! Значит, теперь вы торопитесь домой?

Мой вопрос снова поставил его в неловкое положение.

— Не совсем, — ответил он, — но я постараюсь поспешить. Как бы я ни торопился, я должен побывать в Тунисе.

Это замечание было еще большей глупостью. Стало быть, он просто вынужден ехать в Тунис! И я быстро продолжал, чтобы не дать ему времени опомниться и осознать свою новую ошибку:

— Вынуждены? Это из-за дел с Калафом бен Уриком?

— С чего вы взяли? — удивился он, окинув меня быстрым, недоверчивым взглядом.

— Очень просто. Капитан же упоминал этого человека, которого он, кажется, знает. Калаф бен Урик, как я слышал, поручил ему вывезти вас из Александрии. Разве нельзя отсюда сделать вывод, что вы как-то связаны с Калафом?

Я, кажется, нашел его самое уязвимое место. Лоб его сморщился. Несколько мгновений он молча смотрел перед собой, а потом сказал:

— Раз уж вы слышали, что сказал капитан, то мне тоже можно кое-что рассказать вам о Калафе. Вы увидите его в Тунисе и… А оттуда вы поедете прямо домой?

— Вероятнее всего.

— Я тоже поеду через Англию. Значит, вполне возможно, что мы воспользуемся одним кораблем. Калаф собирался плыть со мной. Значит, вы все равно узнали бы то, что я расскажу вам теперь: Калаф — коларази.

— Кто? — спросил я, прикидываясь незнающим.

— Офицер в звании капитана. Родина его — Соединенные Штаты.

— Что? — удивленно вскрикнул я. — Американец? Значит, он христианин? Как же тогда ему удалось стать тунисским офицером?

— Он принял ислам.

— О боже! Вероотступник!

— Не судите его строго! О своей прошлой жизни он мне, правда, не рассказывал, но вы в нем, безусловно, найдете человека чести, и только тяжелые удары судьбы заставили его решиться на шаг, который вам кажется невозможным.

— Ничто в мире: ни страдания, ни пытки, ни угрозы — не могло бы побудить меня отречься от моей веры!

— Не каждый думает, как вы.