— И вы знаете то место, где обе дороги пересекаются?

— Конечно, знаю, потому что именно я должен был найти более удобный путь. Послезавтра мы будем проходить мимо этого места.

— Как вы считаете, успеют ли подводы пройти к тому времени место пересечения дорог?

— Я в этом сомневаюсь. Если я точно подсчитал время и с путниками ничего плохого в дороге не случится, то весьма вероятно, что они достигнут этого места только завтра к вечеру.

— Значит, мы встретим их и сможем запастись провизией?

— Не только провизией. На повозках везут много необходимых вещей, нужных для жизни в Альмадене.

— Если это все правда, то я соглашусь, что своим сообщением вы оказали мне услугу, достойную благодарности, хотя мы и без нее наткнулись бы на повозки. Но из ваших слов я сделал и другой вывод, столь же важный для нас, хотя и значительно более неприятный. В окрестностях Альмадена не растут ни деревья, ни травы. И как далеко простирается эта бесплодная земля?

— Почти на день езды верхом во все стороны от рудника.

— Но там, где есть вода, всегда растет хоть немного травы, а вы раньше говорили об источнике!

— Вода находится в пещере. Да, в Альмадене хватает воды, но вся она находится под землей. А на поверхности торчат одни лишь голые известняковые скалы.

— И тем не менее там в лагере находятся триста индейцев! Разве у них нет лошадей?

— Они не взяли с собой животных. Животных они вынуждены были оставить ниже, под присмотром нескольких сторожей.

— Значит, и мы вынуждены будем сделать это, что крайне неудобно. Может быть, вы можете сказать, где спрятаны лошади юма?

— Об этом напрямую мне не говорили, но так как я обследовал всю округу, то могу догадаться, где их искать. Юма пришли с севера, из этого следует, что они оставили лошадей к северу от Альмадена, причем сделали они это на самой границе соприкосновения плодородных и неплодородных земель. А там есть одно-единственное место, где можно на долгое время оставить три сотни лошадей под присмотром нескольких сторожей. Это место я знаю очень хорошо. Мы, конечно, не будем его проезжать, потому что едем с запада и, достигнув скалистой пустыни, окажемся от него на удалении целого дня пути. Может быть, вы намерены забрать у юма лошадей? В этом случае я готов провести вас к пасущимся животным, и это станет еще одним доказательством того, что я говорю вам только правду.

— Я подумаю, — коротко ответил я, прерывая долгую беседу. Мне, конечно, хотелось еще о многом его порасспросить, но я мог это сделать и позже, так как я не хотел оставлять у Плейера убеждения в том, как мало я знаком с обстановкой, где нам предстояло действовать, а для достижения наших целей я должен был знать ее отлично.

Прежде чем расстаться с пленным, чтобы занять место рядом с Виннету, я слегка ослабил ремни, стягивавшие руки Плейера. Для него, хотя я и не сказал ни единого слова, этот жест должен был означать, что его правдивый рассказ произвел на меня благоприятное впечатление.

Относительно сегодняшней дороги я полагал возможным пропустить все его замечания, поскольку он не сказал мне ничего существенного. Когда было уже далеко за полдень, мы вскарабкались по крутому склону и добрались до какого-то плато, замыкавшегося с севера и юга высокими горами. Восточный конец плато мы увидеть не смогли. Тогда Плейер подозвал меня к себе и сообщил:

— Вот на другом конце этой равнины, на опушке леса, располагается пост.

— И долго до него надо ехать?

— Если будем ехать с такой же скоростью, как до сих пор, то расстояние до поста мы преодолеем за два часа.

— До поста надо ехать по прямой?

— Да.

— Тогда я хочу предоставить вам возможность еще очевиднее доказать мне, что я могу на вас положиться.