— Берите, да только тогда Мелтон не станет платить за его перевозку.

— Он заплатит, это я вам гарантирую.

— Тогда, по мне, берите хоть все, включая повозки и мулов! Если Олд Шеттерхэнд ручается, мы спокойны.

— Я сердечно благодарен вам за это доверие, но должен прямо сказать, что я небогатый человек, а теперь так со мной и вовсе нет столько денег, чтобы даже оплатить сотню крошечных сигар.

— Да это ничего, совсем ничего! Груз мы предоставляем в ваше полное распоряжение. Как вы порешите, так и будет. Если вы испытываете недостаток в сигарах и табаке, что в этих горах вполне может случиться, то берите их. У нас этого добра хватает, мы можем снабдить им вас на долгие годы.

— Стойте! — выкрикнул вдруг асьендеро. — Я протестую против того, чтобы кто-нибудь покушался на груз.

— А кто вы такой? — спросил старый пеон, удивленно разглядывая нового собеседника.

— Я дон Тимотео Пручильо, владелец асиенды Арройо.

— Но вы же ее продали, как я слышал!

— Меня обвели вокруг пальца. Я хочу потребовать возмещения убытков и конфискую эти фургоны со всем их содержимым.

— Это вряд ли получится, потому что, как вы слышали, решает здесь все Олд Шеттерхэнд.

— Эти вещи его не касаются. Он не имеет никакого отношения к грузу.

— А уж у вас-то еще меньше прав протягивать свои руки к этому грузу. Его заказал Мелтон, и мы передадим ему этот груз. Если вы с ним договоритесь в частном порядке, меня это не касается. Улаживайте свои дела с ним, а не с нами!

Тогда выступил вперед храбрый законник, он надменно поглядел на пеона и спросил важным чиновничьим голосом:

— Как вас зовут?

— Меня зовут Старым Педрильо.

— Вы меня знаете?

— Да.

— Значит, вы понимаете, что должны повиноваться мне!

— Вам я и в Уресе не повиновался, потому что я подчиняюсь закону, а не какому-либо чиновнику. А здесь, в горах, вы вообще для меня ничего не значите.

— Человек, не заставляй меня наказывать тебя!

— А вы не заставляйте меня смеяться над вами! Здесь есть только двое, которым мы будем повиноваться, но не потому, что они нам прикажут, а потому, что мы их уважаем. Эти двое — Олд Шеттерхэнд и Виннету. А на всякую мелочь, которая важничает и надувается, мы просто не обращаем внимания.

— Человек, — разгневался на пеона чиновник, — не забывай, что ты только слуга, всего лишь слуга! А рядом стоит полномочный представитель твоего хозяина, который, пожалуй, знает, на какой стороне искать силу и закон!

При этих словах он показал на Эндемио. Когда тот увидел обращенные к себе взоры всех присутствующих, то смутился и сказал:

— Я доверенное лицо сеньора Манфредо, это верно, но я доверил исполнение своего поручения Педрильо…

Громкий крик Плейера прервал его слова. Плейер указывал туда, где долина снова суживалась. Там появился всадник, который приостановился на какое-то время, но, увидев фургоны, повернулся, махнул нам рукой и поскакал к нам.

— Уэллер, это скачет Уэллер! — закричал Плейер.

— Уэллер? Обманщик? Негодяй? — спросил асьендеро. — Я должен поймать его, и притом немедленно!

Он поскакал навстречу всаднику, в котором и я узнал теперь молодого Уэллера. Подобная спешка могла иметь плохие последствия, но я надеялся, что асьендеро не сразу назовет мое имя, и укрылся за фургоном, чтобы не быть слишком рано замеченным Уэллером.

Всадники встретились на расстоянии в сотню шагов от нас, и мы расслышали слова, которыми они обменивались между собой.