— Никогда не думала, что буду так счастлива, — вздохнула Маргарет, когда они с Саймоном шли к замку, — и что покорюсь твоей воле.

— А я полюбил тебя, как только впервые увидел, — ответил Саймон, обняв ее за талию.

Маргарет улыбнулась и положила голову ему на плечо.

— Вот как? Значит, это от большой любви ты оставил эту отметину? — и она прижала его руку к шраму на своей груди.

— Не знаю. Ты была тогда ледяной статуей.

— Ты называл меня Амазонкой, но знал бы ты, как больно было Амазонке от твоего меча!

Он нагнулся и нежно поцеловал шрам на груди Маргарет.

— Да, ты была Амазонкой, которая не дрогнула и не вскрикнула. Как мог я тогда так уколоть тебя?

— Ах нет, не надо! Я счастлива. Я сказала себе, что пока этот шрам останется на моей груди, я буду помнить о твоей жестокости, и чуть не совершила предательского убийства. Саймон, мне всегда будет стыдно за это.

— Нет, это мне никуда не деться от стыда. Ведь я тогда был так жесток с женщиной. Знал бы я, что эта женщина — еще дитя…

— Я не дитя, милорд, а настоящая Амазонка — вот кто я.

— Воспоминание о том дне до сих пор мучает меня, моя королева, — он засмеялся, глядя в ее виноватые глаза. — Ты для меня теперь всегда будешь только королева. Я сказал королю, что женщина, которую я люблю, — тигрица, и она прекрасней всех на свете женщин. И чуть что — хватается за кинжал, гордая и неукротимая. Но сердце у нее доброе, и она сильная духом и отважна.

Маргарет покраснела:

— Нет, я вовсе не такая. Я не сумела сделать то, что хотела, и только в одном преуспела, чего совсем и не хотела. Я украла такое, чего, все думали, украсть нельзя — твое холодное сердце, монсеньор. Поклялась привести войско по твою душу, а смотри-ка — сама покорилась тебе. Ненавидела тебя на всю жизнь, а теперь люблю. Видишь, как ты усмирил меня?

— Ты сделала одну ошибку, дорогая, — сказал Саймон и теснее прижал ее к себе. — Направила свою волю против меня, за то что я поклялся покорить тебя и обвенчаться с тобой.

— Напрасно я боролась, — вздохнула она. — Везде была побеждена, пока не оказалась у твоих ног. И как ни гнала я от себя свою любовь, Жанна все поняла и знала, что лорд Фалк бранил меня, говорил, я злая, упрямая, глупая девчонка. А еще он велел мне зарубить на моем носу, что Саймон Бьювэллет не таков, чтобы его одолела упрямая женщина.

Саймон улыбнулся:

— Раз милорд так называл тебя, значит, он тебя по-настоящему любит.

— О, да я от него ни одного доброго слова не слышала, он только рычал на меня, пока я не сказала, что зря его зовут Львом, ему Быком бы зваться. Здесь только один настоящий Лев, — она прижала руку Саймона к своей щеке. — Король позволит тебе остаться со мной? Ты больше никуда не уедешь?

— Король назначил меня в его отсутствие командовать войсками, Марго. Теперь ты больше не избавишься от меня. Но когда король вернется из-под Руана, я представлю ему кроткую и послушную жену-англичанку.

— Нет, это я представлю ему прирученного мужа. Ты будешь граф де Бельреми и хозяин моих владений — теперь и твоих.

— А когда я возьму тебя с собою в Англию, ты будешь леди баронесса Бьювэллет, потому что все мое — теперь твое.

За этим разговором они подошли к замку и рука об руку вошли в большой зал, где находились Джеффри и Жанна, которые ждали, когда же, наконец, придет Саймон и приведет свою Маргарет. Был здесь и Фалк, обнимающий стоявшего рядом с ним Алана за плечи.