– Вадим, ты жив?

    Сильные пальцы подхватили его под руки. Иваш счастливо смеялся, тряс за плечи.

    – Ты жив, - выдохнул Вадим.

    – Да. Свалили чудище мерзостное… Как ты его ловко поцелил!

    – Ты жив… жив…

    Он дрожал, ему казалось, что тело плавится и принимает другую форму, каждая косточка трясется, ищет себе место, но находит другое, каждый нерв дрожит и, успокаиваясь, тоже, однако, сцепляется с себе подобными уже в других местах, но впервые перемен не боялся.

    – Мы живы, - сказал Иваш ликующе. - И жить нам, друже, вечно!

    Он обнимал Вадима, а тот невольно думал о вмешательстве в события. Ведь Иваш должен был погибнуть… Как отразится на будущем?

    Палуба резко накренилась. Он ухватился за мачту, ветром забросило клочья пены ему в лицо, он инстинктивно зажмурился, и тут же наступившая тишина оглушила, в ушах раздался пронзительный звон. Он оглянулся, еще не узнавая огромный зал и аппаратуру вдоль стен.

    Люди в белых халатах замерли, подавшись в креслах к большому экрану, где медленно исчезало огромное лицо Иваша, и сквозь струйку крови на его щеке уже просвечивало оборудование лаборатории.

    Старший медик оглянулся, вскочил:

    – О, вы уже вернулись!.. Большое спасибо вам, каждый кадр - неоценимое сокровище. Я был прав, ваша закомплексованность оказалась фактором благоприятным. Даже жаль, что теперь вам в прошлое уже нельзя.

    Вадим, не слушая его, кивнул рассеянно, пожал всем руки и вышел. Нельзя так нельзя. Прошлое отныне с ним навсегда.

    Улица встретила рассеянным утренним светом. Каменный город выглядел надежным, вечным, всегдашним.

    Возле его дома на углу толпились туристы, ожидающе оглядывались на двери соседнего подъезда. Загорелый атлет с гитарой, весь в бицепсах и в яркой майке с чужой надписью бил всей пятерней по струнам, стучал по деке, провоцировал своих рюкзачников на песню. Все держались весело, размашисто, подчеркивая необычность людей, которые выезжают за город на природу на целый день.

    Когда Вадим шел мимо, из подъезда выбежала Татьяна. Рюкзачок за ее спиной еще больше оттянул плечи назад, придав ей вид женщины модно беспомощной и беззащитной, чтобы любой слабак ощутил себя рядом с нею мужчиной. Туристы восторженно заорали, гитарист сыграл туш.

    Вадим холодно отодвинул их взглядом с дороги. Прошел он весь как из гранита, с развернутыми плечами, твердым лицом. Она и эти, не желающие воскресить в себе прошлое, люди-однодневки…

    Татьяна кивнула приятельски, тут же забыв о нем. Он ответил нейтрально, даже благожелательно. Она запнулась, оглянулась в красивом полуобороте, ресницы удивленно взлетели:

    – Кстати… где ты был эти дни?

    – В морских походах, - ответил он непривычно сильным голосом.

    – Откуда ты?.. А, побывал? Разрешили?.. Да погоди же! Что-то ты какой-то… Слушай, - вдруг заторопилась она нервно, то избегая его взгляда, то жадно обшаривая глазами его лицо, - если не хочешь с нами, то могу я… Погоди же! Могу остаться. В конце концов, и на прудах ничего.

    Туристы притихли. Загорелый было выдвинулся, выпячивая челюсть, но, перехватив взгляд Вадима, стих, уменьшился в размерах.