Пашка кивнул и переключил свои доски. Игорь для разгону пару раз бубухнул по бочкам. А потом дал палочками отсчет.

    И тишину разорвала мистическая гитара Димыча.

    Он был прирожденным ритмарем. Не мог играть так быстро, как Малый - да и вообще, если уходил в соляки, то только в медленных вещах. И соляки у него были медленные, густые и тягучие, как добрая малага. Но если он начинал риффовый ритм - то держись. Его размеренные рычащие повторения завораживали, заволакивали сознание наркотической пеленой, и хотелось идти на эти звуки, как идут на дудочку крысолова всегда осторожные крысы. Казалось, Димыч играет не в одиночку - две, а то и три гитары звучат иногда в унисон, иногда в терцию создавая то неповторимое чудо, что зовется рок-музыкой. Техасские бородачи во главе с Билли Гиббонсом явно приняли бы Димыча за своего.

    Композиция разворачивалась; после агрессивного вступления пошло развитие. Зрители-слушатели валом валили из зала на звуки; и тут Шура взялся за свои лазеры.

    Что-что, а по части световых феерий он был мастер.

    Толпа застыла.

    Лазеры чертили в вязком августовском воздухе причудливые мерцающие фигуры, осветители синхронно поворачивали жерла, клубами валил из раструбов сценический туман...

    Действо началось.

     Не давая народу передохнуть, за инструменталкой грянули «Ты - это я», совершенно убойный хит девяносто пятого года от «Системы плюс». Тут уж не стеснялся никто: ни сирена-Костик, ни математик-Малый, ни Пашка-клавишник, ни Игорь за своим свирепым рамным «Уралом». По сравнению с уже слышанными командами «Проспект Мира» звучал куда тяжелее, забористее и жестче, но вместе с тем отточеннее. И толпа начала заводиться.

    12. Burn (1974)

    Следующей выплеснули на слушателей «Обмен ненавистью», потом - «Штиль».

    Кажущаяся неторопливость вступления и размеренно спокойное начало «Штиля» позволили зрителям хлебнуть пивка и прийти в еще более хорошее расположение духа.

    Я жду заблудившийся ветер,

    Прижавшись к грот-мачте спиной.

    На нашем пиратском корвете

    Нежданно настал выходной, -

    пел Костик еще не громко и не агрессивно под атональный перебор Димыча и Малого. Ритмично грохотали бочки под такой же ритмичный бас.

    Вкрадчиво фонили клавишные. А потом разом, словно с обрыва - в пропасть обрушили на толпу мощнейший и не раз проверенный драйв второй части куплета:

    И море, как зеркало чистое, в полдень застыло,

    Ушла к горизонту бескрайняя синяя гладь,

    И солнце нещадное палубу нам опалило,

    И нам остается лишь тщетно к Нептуну взывать.

     А после тревожного и несколько щемящего куплета в четыре голоса вышли в торжествующий и столь же ритмичный припев:

    Я жду, когда снова порадует море ветрами,

    И полным бакштагом пойдет гордый парусник наш.

    Над мачтой взовьется, как птица, черное знамя,

    И вновь прозвучит команда: «На абордаж!»

    «На абордаж!» приехавшие с «Проспектом Мира» болельщики проорали так дружно и так слаженно, что глаза загорелись даже у тех, кто начал слушать заезжих южан с откровенным скепсисом.

    Второй куплет Костик и Данил пели вместе, умело чередуя голоса:

    Я помню лихие походы,

    Набеги, сраженья, бои,

    И снова в плохую погоду

    Заноют раненья мои.