И - с еще большим драйвом и акцентом:

    Чтоб равнодушию не дать

    С твоей душою совладать,

    Чтоб не угас огонь желаний,

    Не превратилось сердце в камень.

    Настало время неторопливого, густого соляка Димыча. Малый оттенял.

    Звучало неповторимо...

    Зрители стонали в сотни голосов. Казалось, вели сейчас Костик всем умереть - послушались бы, не раздумывая.

    Неповторимое ощущение - понять его может только тот, кто сам хотя бы раз стоял в полутьме сцены перед залом или стадионом и видел сотни горящих глаз, обращенных к тебе.

    Сыграли еще «Законы толпы», «Терминатор (граница света и тьмы)», «Ветер защиты», «Перегрузку», «Держись, Москва», «Двенадцать», «Законы подъездов»...

    А потом и светать начало. Зрители обессилели. Музыканты тоже. И был объявлен перерыв - реально первый со вчерашнего вечера.

    Димыч, сняв гитару с ноющего плеча и залпом заглотив банку «Янтаря», почувствовал, что зверски хочет спать. Андрюха и Костик выглядели не лучше. Бедняга Игорь, чья судьба была наиболее тяжкой в физическом плане, весь лоснился от пота, а майка его давно улетела в зал.

    Последовала массированная атака местных музыкантов. Вопросов было не счесть: что за аппарат? где брали? почем? не продается ли?

    Проспектовцы вяло отмахивались: потом, потом, пива охота, лежать охота... Все потом...

    Как-то отбились.

    Димыч еле добрел до закутка с топчаном, рухнул и отключился.

    14. Abandon (1998)

    Разбудил его Шурик, теребя за плечо. В узкие вертикальные щели между стойками и драпировкой ломилось яростное летнее солнце.

    - Эй! Вставай-ка!

    - А? - вскинулся Димыч.

    Проспал он немного, всего несколько часов, но как всегда после концерта это здорово восстановило силы.

    За плечом Федяшина, который Василевского разбудил, стоял озабоченный Андрюха. Выражение Андрюхиного лица Димычу сразу не понравилось: по всей вероятности, предвиделись какие-то административные трудности.

    - Что такое? - спросил Димыч, щурясь на свет.

    - Жопа, братец. Мне тут добрые люди нашептали, что гений из Питера в припадке ревности куда-то сдул. И посоветовали сниматься отсюда подобру-поздорову, пока худого не стряслось. Я почему-то склонен к этому прислушаться.

    - Так что,. второй части не будет? - огорчился Димыч. Вчерашний слушатель ему понравился: оттягивалась толпа на славу.

    - Не будет, братуха. Мы уже половину аппарата свернули. Пошли заканчивать.

    Не подчиниться Андрюхе Василевский не мог. Его епархией оставалась исключительно музыкально-теоретическая часть.

    Снаружи было на удивление пустынно; из «Дома культуры» доносилось ритмичное треньканье. То ли кто-то выступал, то ли настраивался. И народу было совсем мало: небось дрыхли все по кустам. Парочками и группами. Группа поддержки проспектовцев в полном составе наличествовала перед десносценой. Что-что, а построить болельщиков Андрюха мог без излишнего напряга. Поэтому свернулись достаточно быстро. И выехали почти по-английски. Почти - потому что попрощаться пришли кучерявый Андрей со своей группой да несколько парней из других команд. И Димыч сразу понял, кто были те самые «добрые люди», предупредившие Шевцова о грядущих кознях питерского гения.

    - Знаете, ребята, - задумчиво сказал напоследок Андрей, - такое впечатление, что вы приехали к нам из завтрашнего дня.