Поначалу им нравилось наряжаться. И магазин выглядел безопасным. Но, должно быть, спокойная жизнь не пошла роботам на пользу: они захотели лучшей доли, начали волноваться, и, судя по некоторым признакам, были готовы к бунту.

    – Мы не имеем никакого права раскрывать себя, – говорил Суарец.

    – Мне надоело изображать дешевую шлюху, – плакала Ласьенга.

    – Изображай дорогую, – сказал Суарец сурово.

    Ласьенга произнесла гордо:

    – Ты – злобная сволочь, Суарец.

    – Я лидер, – сказал Суарец невозмутимо. – Прошу не забывать об этом обстоятельстве.

    – Ты сам себя назначил. Тебя никто не назначал, – заметил Лопес, оторвавшись на время от вычислений.

    – Между прочим, Лопес – самый умный из нас всех, – сказала Иньига.

    – Просто ты влюблена в него и не хочешь замечать его очевидных недостатков, – безжалостно обрубил Суарец.

    Иньига вскрикнула: «Как ты смеешь!..» и замолчала на целый день. В магазине стало гораздо меньше электричества, и воздух перестал магнетически потрескивать. «Беспокойная особа эта Иньига, – размышлял Суарец. – С ней тоже нужно что-то делать. Хорошо еще, что ее спроектировали женщиной. Женский менталитет способен причинять окружающим неприятности, однако не наделен качествами, необходимыми для лидерства. Лопес – пустой мечтатель. Что он там вычисляет? Бесплодные фантазии. Будь он человеком, сочинял бы стишки. Еще одно идиотское занятие».

    Однажды в магазин зашел поэт. Это был абсолютно сумасшедший поэт, иначе ему и в голову бы не пришло открыть эту дверь.

    Но он вошел. Черные стены окружили его, и черный пол прилип к его пыльным ботинкам. Поэт был грязен, лохмат, с детским светлым взором. Он уставился на Суареца и произнес:

    – А вот если бы, положим, вам встретился совершенно незнакомый человек и предложил бы вам купить его стихи – рискнули бы вы полтинником, а?

    Суарец, как и полагалось законспирированному роботу, молчал.

    Поэт переступил с ноги на ногу и продолжил как ни в чем не бывало, совершенно не смущаясь:

    – Я прочитаю вам одно стихотворение, пока нет покупателей, хорошо? Послушайте. Если вам понравится, то купите весь сборник. Всего полтинник. Это же для вас не деньги. А мне – подспорье. Вот, слушайте.

    И начал:

    Я помню чудное мгновенье:

    Передо мной явилась ты…

    Тут из-за стола поднялся надсмотрщик. На нем был похоронный костюм, поэтому он растворялся в темном зале магазина. Поэт вообще не заметил его. Суарец представлялся ему идеальным слушателем.

    – Как мимолетное виденье, – сказал поэт.

    – Как вы сюда вошли? – осведомился надсмотрщик.

    – Ну, через дверь… – Поэт попятился. Суарец продолжал стоять неподвижно. Поэт указал на Суареца: – Кстати, ваш коллега не возражал… Здесь же магазин?

    – Ну и что? – осведомился надсмотрщик.

    – Ну, я думал, сюда любой может войти…

    – Не любой, – сказал надсмотрщик. – У нас бутик.

    – В каком смысле? – не понял поэт.