– Признайся, тебе нравится, когда он тебя щупает, – шептала Иньига.

    Ласьенга задумалась.

    – Я анализирую свои ощущения, – сказала она. – В любом случае, перемены всегда идут на пользу.

    – Разве что он и тебе оторвет руки. Женщине руки ни к чему. Не говоря уж о голове, – ехидничала Иньига.

    – Погоди, пока он примется за тебя, – рассердилась наконец Ласьенга.

    Белье с нее сняли, и открылось глянцевое тело. Оно посверкивало серебром. Надсмотрщик протер его тряпкой, затем бросил тряпку на пол и взялся за платья. Для Ласьенги он выбрал короткое, с разрезами почти до пояса. Переставил по-другому ее ноги. Теперь она не выставляла кости таза. Она была развернута фронтально, с широко раздвинутыми коленями, чуть согнутыми, точно для прыжка. Руки остались на месте.

    Иньиге досталось больше: ее длинная одежда была испещрена разрезами, и надсмотрщик провозился, располагая разрезы так, чтобы видна была грудь манекена, ямка на шее, пупок и бедро.

    – Если бы у меня были зубы, я бы ими скрипела, – сообщила Иньига.

    Лопес спросил:

    – Ну, как она выглядит, Суарец?

    – По обыкновению – ужасно, – сказал Суарец.

    Его оставили в неприкосновенности, зато Монкаде вернули руки. На него напялили строгий костюм, зачем-то подвернув одну штанину безупречных брюк до колена. Ботинки проигнорировали. Суареца усадили в груде обуви, как будто он подбирает себе новую пару.

    Лопеса надсмотрщик просто свалил в углу. Тот был этим вполне доволен.

    Однажды к надсмотрщику пришла женщина. Она была исключительно тощей, ее вялый пупок выглядывал в разрез между блузкой и юбкой, кривоватые ноги были бледны, точно колени испугались чего-то и сообщили свои страхи лодыжкам. Лицо женщины было злым.

    Она присела боком на стол надсмотрщика, произнесла несколько фраз, а затем он рассмеялся.

    – Меня сейчас стошнит, – сообщила Ласьенга.

    Монкада, избавленный от депрессии, незаметно фыркнул.

    – Интересно, как?

    – Увидишь! – пригрозила Ласьенга. Она была невероятно счастлива тем, что Монкада исцелен.

    Женщина назвала надсмотрщика «цыпой», кольнула его губами в висок и, посмеиваясь, вышла. Ее каблуки оставили светлые круглые отпечатки на полу. Надсмотрщик сидел за столом и с предельно глупым видом смотрел на эти отпечатки.

    – По-вашему, это был не секс? – осведомился Монкада. – Говорю вам, они еще способны на секс.

    – Это был не секс, – заявила Иньига. – Поверьте мне. Я знаю в этом толк.

    Ее электромагнитные импульсы наполнили помещение, и Лопес, лежавший в темном углу, за столом менеджера, содрогнулся от сладкой неги.

    – Черт побери! – вскрикнул он. – Эта женщина не лжет!

    – Какая женщина? – осведомился Суарец. Он не вполне понимал суть разговора.

    – Я женщина, – сказала Иньига. – Да, я люблю его! Полагаю, по прошествии стольких лет нет больше смысла стыдиться и скрывать это обстоятельство.