Своими мыслями доктор Беленький поделился с женщинами Инвалидной улицы, и, как говорится, идея овладела массами. Вы себе даже представить не можете, как сразу изменилась вся жизнь. Буйная энергия наших женщин, тяга к добру, глубоко запрятанная в каждой, фонтаном прорвались наружу.

Началось с того, что все на улице помирились, потому что все принимали участие в затеваемом деле. Женские лица просветлели, угрюмые складки разгладились, и у всех появилось выражение радостной, волнующей озабоченности.

Совещания шли попеременно в каждом доме, женщины шептались на всех углах и при этом обнимались, как сестры. У водозаборной колонки вспыхивали стихийные митинги. И без единой ссоры.

Мужей, которые вначале только посмеивались, понемногу тоже втянули в подготовку к свадьбе. Невесте шили приданое, жениху заказали костюм у лучшего портного, у которого на вывеске было написано «Мужские костюмы, военное обмундирование, а также штаны-клеш».

И только два человека на нашей улице не знали об этих приготовлениях. Жених и невеста. Шнеер и Стефа. Он по-прежнему таскает на своей тележке чужие шкафы «Мать и дитя», а она ползала на коленях по каменному полу больницы с мокрой тряпкой в руках. Правда, с некоторых пор они стали замечать на себе чересчур внимательные взгляды и то, что все на улице с ними здоровались первыми и осведомлялись о самочувствии. Каждому из них это было удивительно и приятно, но значения этому они никакого не придавали, просто было некогда. Оба работали, чтоб вышибить копейку на пропитание, а о женитьбе и не помышляли, потому что не только на семейную жизнь, на свадьбу у них не было средств.

Свадьбу было решено справить в саду у Нэяха Марголина. Это был самый большой сад на нашей улице, и все деревья там были научные, мичуринские, по несколько сортов на одном корне, и, если Нэях Марголин согласился отдать свой сад, чтоб его истоптали сотни людей, потому что вся улица должна была гулять на свадьбе, то можете себе представить, каким это стало важным делом для каждого человека, в том числе и для Нэяха Марголина.

Добровольцы провели в сад электричество и развесили лампочки между деревьями, каждая семья обязалась принести свой стол и стулья, а питье и закуски готовили вскладчину, на бумаге расписав, кто что варит и жарит.

Моя мама, например, пекла яблочный пирог такого размера, что он в печь не влезал. Считалось на улице, что она лучше всех печет именно яблочные пироги, и сейчас так волновалась, как никогда в жизни, и я схлопотал оглушительную затрещину, когда неосторожно высказал предположение, что пирог может подгореть. На всех подоконниках появились огромные бутыли с вишнями и черной смородиной, покрытые сверху белыми шапками сахарного песку. Все это выставлялось на солнце, чтобы скорей началось брожение и превратилось в наливку. Наши портнихи, шившие платье невесте и не желавшие до времени раскрыть секрет, с ума сходили, как снять со Стефы размер. Ее останавливали под любым предлогом на улице, заговаривали о чем-нибудь и на глаз, а порой обнимая ладонью несколько раз, определяли ширину талии и плеч.

Улица кипела, волнующее ожидание плавало в воздухе, из всех окон несло вкусными запахами, а главное, все улыбались и были чересчур приветливы. И вот тогда я впервые понял, и это утешало меня в труднейшие минуты моей жизни, что во всех людях, без исключения, заложен неисчерпаемый заряд добра и любви, готовый прорваться наружу, если обстоятельства этому не мешают. Но чаще всего они мешают. И это очень досадно. Потому что оттого многих людей жизнь обделяла положенной им порцией тепла и любви.

Но вернемся на Инвалидную улицу. В день свадьбы хозяйки подмели тротуары, а детям с утра мыли шеи и уши. Главное событие разыгралось еще до наступления темноты, сразу после обеда. Наши женщины вскладчину купили для молодоженов мечту каждой семьи — шкаф «Мать и дитя». Это был самый дорогой подарок, какой можно себе только представить.