|
— Людей нет. — Не понял? — Горохов смотрел на нее из-под пузыря, как из-под огромной кепки. — Людей нет. Мы все — фантомы и фагоциты. Тени, вещи, персонажи, отражения, перемещенные личности и еще, наверное, тысячу наименований. Мы придумали, будто живем среди людей, и это помогает: некоторые из нас даже хотят стать людьми. А фагоциты — те вообразили, что воюют за людей. — Люди везде вокруг нас, — неуверенно предположил Горохов. — На улице. В толпе… Лиза покачала головой: — Нет. Человек — колоссальная редкость. И ценность. Понимаете? — Нет, — грустно сказал Горохов. — Я просто кот. И сегодня я струсил так, как не пугался со времени памятной катастрофы. — Вы никогда раньше не встречались с фагоцитами? — Не было никаких фагоцитов, понимаете? До тех пор, пока я не взялся помогать вам, — фагоцитов не было! А теперь они есть, мало того — они были всегда! Они охотятся, видите ли, на фантомов, очищают информационное пространство, и мне, перемещенной личности, надо ходить с оглядкой! Потому что я, в отличие от вас, неспособен на ходу перекраивать действие, превращать палачей в экскурсантов, реальность — в имитацию, и если меня заловят в одиночку — от меня, кота, надежно очистят мир, будьте спокойны! — Простите, — сказала Лиза. — Вам не за что извиняться… Он подобрал пульт от телевизора, валявшийся на ковре, и направил на плазменную панель на стене. Экран осветился. — …пришла в ужас. Но, ты понимаешь, если сейчас его не окольцевать, потом он вообще не захочет. Надо вогнать его в какие-то рамки, пока возможно… Шел сериал. Говорила молодая женщина, ухоженная, нарядная, с профессиональным макияжем. — Наверное, — согласилась ее собеседница, милая простушка с рыжими колечками на висках. — А на ком он женится? — На восемнадцатилетней девочке из провинции… Горохов переключил каналы. Появился баскетбольный зал, и двухметровые мужчины с мокрыми от пота лицами повели борьбу за мяч. Горохов выключил телевизор. — Расскажите мне, как это, — сказал, помолчав. — Что? — Как это — быть человеком. — Я не знаю. Я же не… — Вы, по крайней мере, имеете представление. — Ну… — Лиза задумалась. Она вытащила колоду из кармана юбки. Карты скользили и шелестели, как новехонькие, и сами, кажется, просились, чтобы их перетасовали. Чертежи и схемы помещений. Дорожные развязки, странички из паспортов, распечатки счетов и чеки из супермаркетов — все в черной рамке обгорелых краев. Лиза складывала их, карту к карте, тринадцать в ряд, и еще, и еще, пока не выложила все на ковре посреди комнаты, лицевой стороной кверху. — Человек, — сказала Лиза, — способен жить сразу во многих измерениях. Он — волна, последовательность волн, как прибой. И он же — поток частиц, движение к цели, он замах и удар, он мотивация и действие. Он отбрасывает тени, создает вещи, творит проклятия, выдумывает персонажей. Мы все — плоские картинки, следы подошв на дороге или отпечатки зубов на огрызке яблока. Мы все осознаем себя в этом мире потому, что в нем существуют люди. Пусть они не ходят вокруг, но они — существуют, как идея, как ценность… Горохов слушал ее с напряженным вниманием. |
