-  Комова, пожалуйста.

    Комов уже сидел в соседнем кресле.

    -  Я тебя слушаю, Атос, - сказал он.

    -  Что у вас там произошло? - спросил Сидоров.

    -  Аборигены, - ответил Комов, помедлив.

    -  Поподробнее, если можно, - сказал Сидоров.

    -  Прежде всего, имей в виду, Атос, - сказал Комов, - я не знаю и не понимаю, откуда Горбовский узнал об аборигенах. Мы сами начали понимать что к чему всего два часа назад. Я подготовил для тебя информацию, начал уже ее кодировать, но тут все так запуталось, что я просто вынужден просить тебя потерпеть еще некоторое время. Меня тут старик Бадер на такую идею навел… Одним словом, потерпи, пожалуйста.

    -  Понятно, - сказал Сидоров. - Но сам факт существования аборигенов достоверен?

    -  Абсолютно, - сказал Комов.

    Было слышно, как Сидоров вздохнул.

    -  Ну что ж, - сказал он. - Ничего не поделаешь. Начнем все сначала.

    -  Мне очень жаль, что все так получилось, - произнес Комов. - Честное слово, жаль.

    -  Ничего, - сказал Сидоров. - Переживем и это. - Он помолчал. - Как ты намерен действовать дальше? Будешь ждать комиссию?

    -  Нет. Я начну сегодня же. И я очень прошу тебя: оставь ЭР-два с экипажем в моем распоряжении.

    -  Разумеется, - сказал Сидоров. - Ну, не буду тебе мешать. Если что-нибудь понадобится…

    -  Спасибо, Атос. И не огорчайся, все еще наладится.

    -  Будем надеяться.

    Они распрощались. Комов покусал ноготь большого пальца, с каким-то непонятным раздражением посмотрел на меня и снова принялся ходить по рубке. Я догадывался, в чем тут дело. Комов и Сидоров были старые друзья, вместе учились, вместе где-то работали, но Комову всегда и во всем везло, а Сидорова за глаза называли Атос-неудачник. Не знаю, почему это так сложилось. Во всяком случае, Комов должен был сейчас испытывать большую неловкость. А тут еще радиограмма Горбовского. Получалось так, будто Комов информировал Центр, минуя Сидорова…

    Я тихонько перебрался к своему пульту и остановил киберов. Комов уже сидел за столом, грыз ноготь и таращился на разбросанные листки. Я попросил разрешения выйти наружу.

    -  Зачем? - вскинулся было он, но тут же спохватился. - А, киберсистема… Пожалуйста, пожалуйста. Но как только закончите, немедленно возвращайтесь.

    Я загнал ребятишек в трюм, демобилизовал их, закрепил на случай внезапного старта и постоял немного около люка, глядя на опустевшую стройплощадку, на белые стены несостоявшейся метеостанции, на айсберг, все такой же идеальный и равнодушный… Планета казалась мне теперь какой-то другой. Что-то в ней изменилось. Появился какой-то смысл в этом тумане, в карликовых зарослях, в скалистых отрогах, покрытых лиловатыми пятнами снега. Тишина осталась, конечно, но пустоты уже не было, и это было хорошо.

    Я вернулся в корабль, заглянул в кают-компанию, где сердитый Вандерхузе копался в фильмотеке, чувства меня распирали, и я отправился утешаться к Майке. Майка расстелила по всей каюте огромную склейку и лежала на ней с лупой в глазу. Она даже не обернулась.

    -  Ничего не понимаю, - сказала она сердито. - Негде им здесь жить. Все мало-мальски годные для обитания точки мы обследовали. Не в болоте же они барахтаются, в самом деле!.