- Некоторых я снимал. А вот эту нет. - Он смотрел на соседнее фото.

- Это боксер, да? - Он показал пальцем.

- Английский бульдог.

- Ах вот как. Это их изничтожили за злобность?

- Нет, не их.

Он шел дальше, словно турист по музею, и остановился перед снимком, висевшим над проявителем.

- Ручаюсь, это тоже не вы снимали. - Он показал на туфли с высокими каблуками, старомодную шляпу на полной старой женщине, обнимавшей собак.

- Это фотография Беатрис Поттер, английской детской писательницы. Она написала "Кролик Питер".

Это его не интересовало.

- А какие у нее на руках собаки?

- Пекинесы.

- Замечательно сняты.

Они были сняты ужасно. Одна отвернулась от камеры, а другая мрачно сидит на руках у хозяйки и думает, как бы удрать. Совершенно ясно, что ни та, ни другая сниматься не хотели, хотя их приплюснутые мордочки и маленькие черные глазки ничего не выражают.

А вот Беатрис Поттер выглядит превосходно, несмотря на попытки улыбнуться для камеры и необходимость изо всех сил удерживать собак, а может быть, именно благодаря этому. Лицо выражает всю ее упрямую, своенравную любовь к этим упрямым, своенравным собачонкам. И несмотря на славу, которую принес ей "Кролик Питер", она так и не научилась, видно, делать "лицо для публики". Ее чувства выражались прямо и неприкрыто. Как у Кэти.

- А ваша собака есть тут? - спросил Хантер. Он остановился перед снимком Майши, висевшим над диваном.

- Нет.

- Как же это получилось, что у вас нет фотографии вашей собаки?

Я подумал: откуда же он знает, что у меня была собака, и что он еще знает?

- Мой пес не любил фотографироваться.

Он сложил свою выписку, засунул ее в карман и повернулся еще раз к фотографии Пердиты:

- Похоже, славная была собачка.

Его спутник в форме ждал на крыльце, видимо, покончив с обследованием моей машины.

- Мы сообщим вам, если выясним, кто за это в ответе, - сказал Хантер, и представители Гуманного Общества удалились. Когда они выходили на улицу, человек в форме начал было рассказывать Хантеру, что ему удалось установить, но тот оборвал его. У подозреваемого полно снимков собак, значит, это не он сбил нынешним утром на Ван-Бюренском шоссе жалкое подобие этих животных. Дело можно считать законченным.

Я подошел к проявителю, запустил туда пленку из айзенштадта, скомандовал: "Позитивы, в порядке раз, два, три, пять секунд", - и стал смотреть, как снимки появляются на экранчике проявителя. Рамирез сказала, что айзенштадт, если его аккуратно поставить на ровную поверхность, автоматически снимает все кругом. Так оно и было. Аппарат снял несколько кадров по дороге в Темпе. Сделал два снимка "хитори" - должно быть, когда я поставил его и стал загружать машину, потом я увидел ее открытую дверцу на фоне больших кактусов-опунций, смазанный снимок пальм и домов, очень четкий кадр шоссе с мчащимися машинами и людьми. Хороший был кадр с красным водовозом, который задел шакала, и еще с десяток снимков юкк, возле которых я поставил машину у подножия холма.

Четко получились мои руки - это когда я ставил аппарат на кухонный столик внутри "виннебаго" - и несколько великолепных натюрмортов пластмассовые чашки с ложечками. Дальше была только даром истраченная пленка: моя спина, открытая дверь душевой, спина Джейка и "лицо для публики" миссис Эмблер.

Вот только самый последний ее снимок... Она оказалась как раз перед айзенштадтом, глядя прямо в объектив. Она тогда говорила: "Когда я думаю, что бедняжка была совсем одна..." - и тут же повернулась, сделав "лицо для публики", но мгновением раньше, глядя на то, что она считала чемоданчиком, и отдавшись воспоминаниям, она была такой, какую я все утро пытался поймать своим объективом.

- Значит, ты был знаком с этой Кэтрин Поуэлл в Колорадо? - Рамирез, как всегда, заговорила без обращения, и тут же заработал бесшумный факс, печатая биографические сведения.