- А разве он не в танцзале?

- Нет, - сказал Эйби. - Он опаздывает уже на пятнадцать минут, и никто его не видел. Вы должны подписать вот это. - Он сунул мне какую #8209;то бумагу.

- Что это?

- Петиция. - Он выхватил бумагу у меня из рук. - Мы, нижеподписавшиеся, требуем, чтобы ежегодные встречи Международного конгресса по квантовой физике впредь проводились в надлежащем месте, таком, как Ресайн. - Он снова сунул мне бумагу. - Но не в таком, как Голливуд.

Голливуд.

- Вы знаете, что участнику МККФ требуется в среднем два с половиной часа, чтобы зарегистрироваться в отеле? Они даже заслали несколько человек в Глендейл.

- И в Беверли #8209;Хилз, - рассеяно сказала я. Голливуд. Музей бюстгальтеров - и братья Маркс, и бандиты, которые могут избить вас только за то, что вы носите голубое или красное, и Тиффани/Стефани, и Самое Большое В Мире Полотно На Религиозную Тему.

- Беверли #8209;Хилз, - пробормотал Эйби, доставая из кармана авторучку и делая для себя какие #8209;то пометки. - Я собираюсь огласить эту петицию во время выступления доктора Геданкена. Ладно, давайте подписывайте. - Он протянул мне карандаш. - Если только вы не хотите, чтобы в следующем году конференция снова состоялась в «Риальто».

Я вернула ему бумагу.

- Я считаю, что отныне и впредь ежегодные конференции должны проводиться здесь, - сказала я и бросилась бежать к Китайскому театру Граумана.

Имея парадигму, охватывающую как логичные, так и абсурдные аспекты квантовой теории, мы сможем проследить и за столкновением электронов, и за их параметрами, и увидеть микрокосмос во всей его изумительной красоте.

Из обзорного доклада доктора Геданкена

- Мне, пожалуйста, билет на «Бенжи #8209;IX», - попросила я девушку в кассе. На ее значке было написано: «Добро пожаловать в Голливуд. Меня зовут Кимберли».

- Какой театр?

- Китайский Граумана, - подумав, сказала я. Времени на поиск состояния с наивысшей энтропией не оставалось.

- Какой театр?

Я взглянула на афишу. «Бенжи #8209;IX» шел во всех трех театрах - в огромном главном и двух поменьше.

- Они изучают реакцию зрителей, - сказала Кимберли. - В каждом театре у фильма своя концовка.

- Чем кончается фильм в главном театре?

- Не знаю. Я работаю здесь часть времени, чтобы платить за уроки по органическому дыханию.

- У вас есть игральные кости? - спросила я, внезапно осознав: то, что я намереваюсь сделать, в корне неверно. Это же квантовая теория, а не ньютоновская физика. Неважно, какой театр я выберу или в какое кресло сяду. Это эксперимент с запаздывающим выбором, и Дэвид уже в полете.

- Пожалуйста, тот, где счастливый конец.

- Главный театр, - сказала она.

Я проскользнула мимо каменных львов в вестибюль. Рядом с туалетом в стеклянных саркофагах сидели восковые фигуры Рода Флеминга и каких #8209;то китайцев. Я купила коробку изюма, упаковку кукурузных хлопьев, коробку мармелада и вошла в зал.

Он оказался еще больше, чем я предполагала. Бесконечные ряды пустых красных кресел извивались между огромными колоннами, спускаясь туда, где должен был быть экран. Стены были украшены причудливыми рисунками. Я стояла, сжимая в руках коробки, и не могла оторвать взгляда от люстры. Она напоминала золотую солнечную корону, окруженную серебряными драконами. Я и не представляла, что на свете существует нечто подобное.

Свет погас, и распахнулся красный занавес. Второй занавес напоминал вуаль, наброшенную на экран. Я спустилась по темному проходу и села в кресло.

- Привет, - сказала я и вручила Дэвиду коробку с изюмом.

- Где ты пропадаешь? Фильм вот #8209;вот начнется.

- Знаю. - Я перегнулась через Дэвида и отдала Дарлин кукурузные хлопья, а доктору Геданкену - мармелад.