|
Теперь поздно... Я творил это, чтобы встретиться с девушкой, которую любил и потерял потом. Но я любил ее, слышите - любил, единственную ее любил за всю свою жизнь! Все эти годы я жил мечтою, что нам удастся встретиться вновь, и еще верой в то, что каждый человек сможет стать творцом своего собственного мира и жить в нем вечно! Быть может, к этому стоит стремиться каждому человеку - расти до конца своей жизни духом, мудрости набираться, в гармонии с природой жить, тогда, быть может, и будет после смерти рай для такого сильного духа, а я лишь машину создал... она просто все образы из нашей головы подхватывает и проворачивает их перед глазами. Как в яйце там, как в утробе: ничего нового, ничего свежего - только то, что есть в вас уже есть, чему вы на этой земле научились, да что кошмарами в вас легло, и никакого ученья. Понимаете, вы как это ужасно - целую бесконечность плавать там в одиночестве, со своими старыми образами! Одумайтесь... одумайтесь!
Он поднял голову и увидел сквозь покрывающую глаза муть, что пьянка продолжается, а его даже никто и не услышал. - А я то все жду-жду, вон вчера на приставке целый день играл, до сих пор монстры перед глазами мерещатся, такие вот: "У-у-а!!! А!!" Ха-ха! - Ну и дурак, а по этим улицам хожу, и так, знаете, все это ненавижу! Всем этим гадам, которые от нас это скрывали, глотки надо было перерезать! - Дураки вы ребята! - раздался голос девушки, - у меня дочка, так ее в первую очередь в эту сферу положу, а потом уж и сама. Мне бы только не состарится там, вот я только об этом и думала не состариться бы там, молодой бы остаться! Вот о чем думаю... - Да ты пей - там то выпивки не будет! - Да вы говорите просто чего не знаете - все, что угодно там будет. - А девочки будут? Ха-ха! - И девочки и мальчики, все, что хочешь будет... Судорога свела тело Дмитрия, он почувствовал, что чудовищный напор раздирает изнутри его голову, что он умирает. Он белый, холодный и трясущийся прополз к окну и склонился там над черной бездной выбрасывая в нее содержимое своего желудка, глаза уже ничего не видели, но он стонал: - Нет, я не хочу теперь умирать, не хочу теперь этого покоя, этой пустоты, хоть она и была бы блаженством по сравнению с тем, что ждет меня... - по голове его хлестали капли, а он все стонал. - Теперь я до конца буду с тобой, бедное человечество, уж думал я о тебе... мечтал о счастье, думал с тобой в рай пойти - не удалось, так значит пойду в ад, но убегать в пустоту от тебя, не стану... Нет - я люблю тебя! - он закашлялся, его вновь стошнило и он обессиленный сполз куда-то на пол. Его била дрожь, тело стонало, и он мог бы умереть, если бы захотел, но он не хотел умирать, - Катя, Катя, нам уже никогда не быть вместе - не суждено... может та, настоящая Катя, уже умерла, а может была счастлива до тех пор пока не началось все это безумие... лучше бы ты умерла, погибла в какой-нибудь катастрофе - а если ты сейчас уже там - в одной из этих... * * * Следующий рассвет принес головную боль и бабье лето. Друзья ушли, прибрав зачем-то никому уже не нужную квартиру. На улице все залито было ослепительно яркими, теплыми лучами солнца, который особенно ярко блистали во влажном после многодневных дождей мире. Сильный раскидистый тополь шевелил плотной, сочной кроной и шелест от бессчетных листьев врывался дивным свежей мелодией в комнату, звал прочь из этих бетонных узких стен на приволье, где можно насладиться далями и хоть немного успокоить сердце. А в груди Дмитрий, словно поселился маленький неутомимый кузнец, он бабахал там часто и в голове эти удары отзывались скрипом несмазанных петель... Он шел прочь от города... Последние дома уже остались за его спиной и теперь впереди в ярких лучах, падающих с безбрежного неба, колыхалась зеленая даль - поля, перелески, холмы, взгорья; вон речушка блещет, вон птица в небе... Он испил из этой речушки холодной водицы, окунул в журчащую глубь голову и потом лег на песчаном бережку около поваленной молнией старой березки и долго смотрел на небо. |
