— Дома именинница-то?

— Дома, только насчет угощения хочет отъехать. Самым нахальным образом закуску у ней выманил. И представьте, какая подлость: нарочно занавеси и шторы на окна не вешали, чтоб гостей к себе вечером не звать

— Ой!? А я ей пару арбузов вместо хлеба-соли принес. Вон там в прихожей лежат.

— Можете вы думать, ведь и я такого же дурака сломал с сладким пирогом.

— Когда так, я свои арбузы не отдам ей. Помилуйте, зачем же? Если я делаю приношение, то рассчитываю так, что могу вечером время провести и угоститься. Тогда я лучше эти арбузы Вере Афанасьевне… Она хоть сплетница и рассказывала моей жене о какой-то грродовихе, с которой будто бы я нахожусь в любовной связи, но все-таки у ней сегодня кухмистер ужин из трех блюд стряпает. Как только унесу я обратно эти арбузы? — задумался он. — Ведь она, пожалуй, потом выйдет провожать меня в прихожую, так при ней-то будет как-то неловко. Скажет: вот принес и обратно арбузы несет.

— А вы хватайте арбузы и уходите сейчас. Как будто бы вас здесь и не было.

— Но ведь вы говорите, что все-таки закуску успели у ней вытянуть. Рюмку-то водки при закуске и я выпил бы теперь с удовольствием. Особенно за компанию с вами. Знаете что: мы будем уходить вместе, а вы скажите ей, что эти арбузы ваши, что ей вы пирог принесли, а другой имениннице пару арбузов несете. Можете вы это сделать?

— Да она видела, что я пришел с одним пирогом и без арбузов.

— Ах, какая жалость! А ведь арбузы-то какие! Восторг!

— Тогда хватайте их, уходите скорей, отдайте их дворнику на хранение и потом снова вернитесь, чтоб закусить.

— Отлично! Да вы, батюшка, совсем гениальный человек на всякие изобретения!

Гость выскочил в прихожую, схватил арбузы, но тут же натолкнулся на хозяйку.

— Иван Петрович! Ах, боже мой! Я даже не слыхала, как вы и позвонились… Даже с арбузами вместо хлеба-соли… Напрасно только вы так балуете именинницу, право, не за что. Сегодня я именинница сухая, без угощения. Впрочем, спасибо.

Картина.

ОБЩЕСТВО ДЛЯ ПОКРОВИТЕЛЬСТВА ДЕТЯМ

В Александровском рынке на пороге одной из лавок с готовым мужским и женским платьем купец учил уму-разуму своего лавочного мальчишку. Сбив с него шапку и вцепившись ему в вихры, он показывал, «как белье полощут». Мальчишка выл, а стоявший против лавки разносчик с лотком яблок, смотря на эту сцену, приговаривал: «Прибавь, прибавь и от меня ему на пряники. Он даве у меня, чуть только я отвернулся, яблоко с лотка спер». Публичное учение мальчишек уму-разуму — происшествие для рынка в сущности очень обыкновенное, но на этот раз к купцу-учителю подошел сосед по лавке и шепнул:

— Доримедонт Федосеич, удержи граблюхи-то свои, а то неровен час — пройдет мимо член общества покровительства да и притянет тебя за жестокое обращение.

— За жестокое обращение! — отвечал купец, отряхая руки от приставших к ним волос. — Да что ж он, скот что ли, что за него покровительственное общество будет заступаться? Вот ежели бы он был лошадь…

— Я не про скотское покровительство говорю, а теперь особое общество для покровительства детям. Так же притянут на цугундер, как и за скота, а потом либо штрафом доймут, либо изволь на казенные хлеба садиться.

Купец недоверчиво посмотрел на соседа.

— Мели, Емеля, твоя неделя! — сказал он.

— Что мне молоть! Я дело говорю. На, смотри, — возразил сосед и, вытащив из кармана газету, таинственно показал ему.

— Да вот что, — прибавил он, — пойдем-ка в трактир. Обширно потолковать нужно по сему случаю.

— От трактира никогда не отказываются, а только что ж там такое у тебя за симпатия?.