|
Я, как бы скрепя сердце, начала ему рассказывать, говоря, что не хотела делиться с ним моим горем не столько от того, что оно так сильно, сколько от стыда, что такой пустяк мог так сильно меня расстроить. Огорчена же я тем, сказала я, что моя камеристка Эми так и не возвращается ко мне; что она так дурно обо мне думает, полагая меня столь злопамятной и все в таком роде; короче говоря, опрометчиво погорячившись, я лишила себя лучшей служанки, какую видывал свет. – Ну что ж, – сказал он, – если это и есть твоя беда, я думаю, она скоро минет: ручаюсь, что не пройдет и недели, как мы получим весточку от госпожи Эми. На том пока и кончилось. Однако не для меня; ибо я места себе не находила и пребывала в крайнем страхе; я жаждала что нибудь узнать о всем этом деле. Наконец, я отправилась к моему верному и неизменному утешителю, квакерше, которая и пересказала мне все, что знала, несколько подробнее; при этом добрая, безгрешная квакерша поздравила меня с избавлением от моей невозможной мучительницы. – Все это хорошо, – сказала я, – но только я хотела бы знать, что меня от нее избавили, прибегнув к средствам справедливым и благородным; но я не знаю, каким образом Эми этого добилась. А что, как она с ней разделалась совсем? – Побойся бога! – воскликнула квакерша. – Как только тебе могло такое в голову прийти? Ну, нет! Убить ее? Эми говорила бы совсем иначе, коли разделалась бы с ней таким путем; уж тут ты можешь быть спокойна, поверь. У Эми и в мыслях такого не было, помилуй! – И, слушая добрую квакершу, я и сама решила выбросить эти мрачные мысли из головы. Но только ничего из этого не вышло; мысли сами так и теснились в моей голове: ни днем, ни ночью я ни о чем другом не могла думать; в душе моей царил ужас, а к Эми, на которую я смотрела как на убийцу, я испытывала столь великое омерзение, что, явись она тогда передо мною, я бы на основании одних лишь подозрений немедленно отправила ее в Ньюгейт , а то и еще куда похуже; право же, я, кажется, была бы способна убить ее своими руками. Что до несчастной девицы, то она все время стояла у меня перед глазами; я ее видела и днем и ночью; теперь, когда она перестала преследовать меня во плоти, образ ее преследовал мое воображение; оно рисовало ее мне в сотнях разных положений и поз; во сне ли, наяву, она все время была со мной. То я ее видела с перерезанным горлом; то с отрубленной головой и проломленным черепом; то ее тело свисало с чердачной перекладины; то она являлась мне. в виде утопленницы, всплывшей на поверхность огромного озера в Кемберуэлле . Все эти образы были ужасны; и, что хуже всего, я и в самом деле ничего не могла об ней узнать: я посылала к жене капитана в Редрифф, но та ответила, что она отправилась к своим родственникам в Спитлфилдс. Я послала туда, там сказали, что она, точно, была у них три недели назад, но что уехала в карете вместе с дамой, которая ей все время оказывала покровительство; куда же она уехала, они не знают, ибо та с тех пор у них не появлялась. Я вновь послала к ним гонца с просьбой описать особу, с которой она уехала; описание их было столь исчерпывающим, что не оставляло никаких сомнений: то была Эми, и только она. Я снова послала в Спитлфилдс сказать, что госпожа Эми, с которой она уехала, рассталась с нею часа через два или три и советовала им приняться за розыски, ибо имела причины опасаться, что ее убили. Я напугала их до невозможности. Они решили, что Эми повезла ее, чтобы вручить ей деньги, к что когда она от той возвращалась, кто нибудь последовал за ней, ограбил ее и убил. Этому я, разумеется, не верила ничуть; что бы с нею ни случилось,; в этом я не сомневалась, было делом рук Эми и что, короче говоря, Эми ее убила; тем более, что и сама Эми как в воду канула, и это ее отсутствие лишь подтверждало ее вину. В таком то состоянии я промаялась больше месяца; но поскольку Эми так и не появлялась, я решила, что пора наконец привести свои дела в порядок и готовиться к отплытию в Голландию; я посвятила в мои дела мою дорогую и верную квакершу и, поставив ее на место Эми, сделала ее своим доверенным лицом в деловых предприятиях; затем, с тяжелой душой и с сердцем, исполненным горя по моей несчастной девочке, я села на торговое судно, – не на то, на котором мы собирались плыть прежде, но и не на пакетбот – и со своим супругом, со всем нашим добром и прислугою благополучно прибыла в Голландию. |
