— А как насчет вашей семьи, Леонора? — внезапно спросил Эдвин, заставив ее резко повернуться к нему. Он приветливо улыбнулся. — Вы находитесь среди нашей семьи. Фло рассказывает о своей. Полагаю, это навевает на вас тоску по дому.

— Совсем нет, — возразила Леонора в замешательстве.

Почему он спросил об этом? Она ведь сказала ему, что нигде не чувствует себя своей. Несмотря на улыбку, взгляд его был целеустремленным.

— Что ж, без сомнения, они как-нибудь приедут навестить вас, — вступил в разговор Кеннет.

Сбитая с толку вопросом Эдвина, Леонора затруднилась с ответом. Вмешалась Фло.

— У тебя случайно нет симпатичных холостых братьев? — спросила она, продолжая игру, в которую они с Чарли играли весь вечер.

— Нет, — кратко ответила Леонора.

— А симпатичных сестер? — не уступил Чарли.

— У меня нет семьи, — напрямую ответила она, ничего другого просто не оставалось.

Фло вытаращила глаза.

— Ты сирота?

Прекратится когда-нибудь этот допрос?

— Я не была сиротой в детстве. Просто сейчас у меня нет семьи, — сухо повторила Леонора.

— Ты хочешь сказать, что они погибли в катастрофе?

— Фло!.. — резко оборвал ее нахмурившийся Эдвин.

— Извини! — Она виновато улыбнулась. — Наверное, я выпила слишком много шампанского. Просто это было так таинственно, ты никогда ничего не говорила о своем прошлом.

Замечание Фло привлекло к Леоноре еще больший интерес, и она чувствовала, что, если не ответить, этот ажиотаж не пройдет и создаст определенное настроение на весь вечер. Да и какая, в конце концов, разница? Зачем смысл скрывать тот факт, что у нее вообще нет семьи, по крайней мере такой, какая могла бы связать ее с этой компанией чем-либо иным, кроме деловых отношений?

— Тут нет никакой тайны, Фло, — сказала она с наигранным безразличием. — В отличие от остальных присутствующих, у меня нет семейной истории, насчитывающей несколько поколений. Моя мать была сиротой. Я — ее единственный ребенок. Она никогда не была замужем. Мне неизвестно имя моего отца, а мать умерла несколько лет назад. Так что видите, тут не о чем особенно говорить.

Наступило неловкое молчание, действующее Леоноре на нервы, и ей захотелось заполнить его разговором.

— В моей жизни семья не играла никакой роли, но мне очень приятно узнать обо всех ваших новостях и длительных связях между Сандерманами и Ридсами. Для меня это все в новинку.

С трудом оторвав взгляд от крайне смущенной Фло, Леонора заставила себя поднять глаза на Эдвина, смотрящего на нее так, будто желал прожечь насквозь. Но ей давно было ясно, что она не пара для члена семьи Ридc, поэтому нечего даже мечтать об этом.

— Дневники, фотографии в рамках, там, в холле... Интересно иметь такую историю... Иметь возможность оглянуться... Чувствовать себя частью...

— Да, — согласился Эдвин, глаза его горели огнем. — А особенно замечательны женщины, решившиеся последовать сюда за мужчинами и жить с ними на этой земле. Вроде Руфь, которая, до того как связать свою жизнь с Джеральдом, содержала публичный дом.

— Руфь? Которая написала дневники?

Леонора не могла поверить своим ушам.

— Да. Наверное, вам будет интересно когда-нибудь прочитать их.

Это должно быть правдой, подумала она.

— Там была еще Салли, владелица скотоводческой фермы, — продолжил он. — Одна из девяти детей в семье, настолько бедной, что ее практически продали в рабство — хоть одним ртом меньше. — Он помолчал. — Долли была женой пастуха, которого сбросила лошадь.