— Мне вовсе не надоело. Просто...

Она чувствовала, как пересохло у нее в горле, жадный взгляд Эдвина разжег в ней ответный огонь. Он осторожно отвел в сторону упавшую на лоб Леоноры прядь волос, затем провел кончиками пальцев по щеке, губам, и это нежное прикосновение заставило ее замереть в ожидании.

Но поцелуя не последовало. Глаза Эдвина не отрывались от ее лица, а руки, поласкав шею и плечи, осторожно сняли с плеч бретельки платья и неторопливо спустили их вниз. Платье, скользнув по тут же отвердевшим от возбуждения соскам, мягко улеглось у ее ног.

По-прежнему не сводя с Леоноры глаз, он с нескрываемой жадностью исследовал каждый сантиметр ее обнаженной кожи, прошелся сначала вниз по спине, потом вновь поднялся к плечам, возбуждая те места, о которых она ранее не имела ни малейшего представления, и наконец достиг возбужденных грудей.

Сегодня спешить им было некуда. Обоюдное желание, нараставшее в течение всего дня, можно было удовлетворить не торопясь.

Леонора, перешагнув через лежащее на полу платье, прильнула к Эдвину. Эластичные кружевные трусики — все, что осталось на ней из одежды, но никакого стыда не было и в помине. Ей было так легко, радостно и свободно с ним, словно они знали друг друга целую вечность.

Леонора нащупала нижнюю пуговицу рубашки Эдвина. Глаза его блеснули страстным огнем, тут же подавленным усилием воли.

— Позднее, если тебе этого захочется, — прохрипел он, — но сначала вот это.

Прежде чем она успела понять его намерения, Эдвин поднял ее на руки и перенес в спальню, положил на покрытую мягким покрывалом кровать, очень широкую и длинную, с пышными подушками в голове. Свет сюда проникал лишь через открытую дверь, что не давало как следует разглядеть окружающее. Но это мало интересовало Леонору, для которой в данный момент не существовало ничего кроме Эдвина.

Сняв с нее трусики, он провел нежной рукой по бедрам и лодыжкам, заставив трепетать от возбуждения. Затем, отступив, разделся, ни на минуту не отрывая от нее взгляда.

— Я так часто, так ярко представлял себе это!.. Как ты лежишь здесь, на моей постели, ожидая меня, желая меня... И нас разделяет лишь то небольшое время, которое нужно, чтобы соединиться. Даже не знаю, в чем тут дело. Просто непреодолимое желание, противиться которому было невозможно.

— Да, — прошептала Леонора.

— В тот вечер, когда ты в первый раз вошла в мою жизнь... — негромко проговорил он, — я подумал: эта женщина создана для меня... Нет, разум был ни при чем... Я тебя сразу почувствовал своей. Словно знал давным-давно, но почему-то забыл и вдруг вспомнил... И потом каждый раз, когда видел тебя, происходило то же самое, я сразу чувствовал тебя своей, независимо от того...

Независимо от чего? — хотела спросить она, но Эдвин заставил ее замолчать долгим, страстным поцелуем. Леонора зажмурилась, целиком отдавшись этому пьянящему поцелую. Он опустился рядом с ней, его мускулистое бедро раздвинуло ее ноги, широкая теплая ладонь накрыла грудь... Поцелуй становился все более и более страстным.

— Ты создана для меня, — хрипло прошептал Эдвин, на мгновение оторвавшись от губ Леоноры.

Его нежная рука опускалась все ниже и ниже, и вот уже пальцы тронули шелковистые завитки волос на лобке. Она тихонько застонала от нестерпимого желания.

— Знаешь ли ты, как сильно мне хотелось сделать тебя своей? — бормотал он, покрывая поцелуями шею Леоноры. — Целовать тебя, оказаться внутри тебя...

Губы Эдвина сомкнулись на ее твердом соске, горячий быстрый язык стал ласкать его в таком ритме, что вскоре Леонора затрепетала всем телом, а внизу живота все сильнее разгоралось желание.

Внезапно Эдвин отстранился, вызвав у Леоноры протестующий возглас, и перенес свои ласки туда, в самое средоточие ее женского естества, шире раздвинул ноги и поцеловал так же крепко, как ранее целовал в губы.