Двойной награды! Уиллоу забилась в сильных руках отца, готовая убить Гидеона. Когда это ей не удалось, она плюнула под ноги мужу и крикнула:

– Ты попадешь за это в ад, Гидеон Маршалл! Лицо его потемнело. Он протянул руку, пробормотав ее имя.

– Не сейчас, – холодно вмешался судья, и хотя Уиллоу не могла видеть лицо отца, она знала, что и его взгляд был устремлен на Гидеона. – Мы сами о себе позаботимся.

Люди сняли тела со спин лошадей и унесли их куда-то. Когда Девлин пытался увести Уиллоу домой, она бросила на Гидеона злой взгляд.

– Иуда! – прошипела она на прощание.

– Нет! – закричала Дафна, заламывая руки. – Нет, Гидеон, это неправда! Ты лжешь, чтобы заставить меня уехать домой… Ты…

– Дафна, он мертв, – настаивал Гидеон, бросив взгляд на обезумевшую Хильду. – Все кончено. Собирай вещи, и я отвезу вас с кузиной на станцию. Если ты поторопишься, то еще успеешь на поезд.

– Нет… Я должна встретиться с ним сегодня ночью… Гидеон взял ее за плечи.

– Стивен мертв, – повторил он.

При этом Хильда зарыдала, а Дафна вырвалась из его рук, как и Уиллоу раньше. Воспоминание об этом наполнило его болью.

– Дафна…

– Оставь меня в покое! – завизжала она.

– Хильда, – сказал Гидеон, все еще удерживая Дафну, – пожалуйста, собери вещи.

Хильда поспешила прочь, а Дафна вскрикнула от боли, не желая смириться, и, всхлипывая, упала Гидеону на грудь. Он обнимал ее, пока не прошла первая волна горя.

Голова у Уиллоу болела. Там, где когда-то находилась душа, зияла пустота. Яркое летнее солнце, так радовавшее ее всегда, теперь казалось просто ослепительным. Она вошла в помещение похоронного бюро.

– Я бы хотела осмотреть тела, – сказала она. Глаза ее были сухие и пустые.

Гробовщик был грузным, лысеющим мужчиной, с мокрой на груди от пота рубашкой.

– Вам вниз по улице, миссис Маршалл, – сказал он, перекладывая бумаги на столе и не поднимая на нее глаз.

– Дальше? Что…

– Они преступники, мэм, – напомнил ей гробовщик развязным тоном. – Вы хотите их видеть? Прекрасно. Они напротив конторы вашего мужа.

Уиллоу повернулась и поспешила на солнцепек, где даже ветерок не приносил облегчения. Она забыла об отвратительном обычае выставлять тела преступивших закон на публичное обозрение.

Так все и было. Стивена, Коя и Рэйли привязали к щитам и прислонили к деревянной стене под крышей конторы шерифа – конторы Гидеона – лицом на улицу. Кой и Рэйли, головы которых не были закрыты, невидяще смотрели в вечность.

Не замечая суетливого фотографа, который устанавливал свою камеру в нескольких шагах, Уиллоу спокойно подошла к братьям. Она встала на цыпочки и закрыла глаза Кою, потом Рэйли.

– Уиллоу!

Словно лунатик Уиллоу повернулась, чтобы увидеть говорившего с ней. Рядом стоял Норвилл Пике-ринг, держа в руке блокнот и карандаш, тень на глаза отбрасывал зеленый козырек.

– Ты все записываешь для газеты отца, Норвилл? – спросила она каким-то чужим голосом. – Ты оставил местечко в этом выпуске для перечисления их грехов?

Норвилл вздохнул и протянул к ней руку, но отдернул ее, заметив угрозу в глазах Уиллоу, вызванную его движением.

– Я думал, отец отвел тебя домой, – нерешительно предположил он. Кадык на его шее ходил вверх-вниз.

– Да, отвел, – тем же безжизненным голосом ответила Уиллоу, подняв подбородок. – Но я там не осталась.