– Три.

Она наклонилась, чтобы завязать шнурки. Брунетти протянул руку и хотел потрепать ее по макушке, но она увернулась. Покончив со шнурками, Кьяра выпрямилась, схватила с пола пиджак и, не говоря ни слова, проследовала мимо него в коридор.

– Возьми у мамы денег! – крикнул он ей вдогонку и отправился в ванную мыть руки. Он слышал, как хлопнула входная дверь.

На кухне Паола накрывала на стол, но только на троих.

– А где же Раффи? – спросил Брунетти.

– У него сегодня днем устный экзамен, так что он с утра в библиотеке.

– И что же он будет есть?

– Перехватит где‑нибудь пару бутербродов.

– Если у него экзамен, ему надо нормально поесть.

Она взглянула на него и покачала головой.

– Что? – спросил он.

– Ничего.

– Нет, ты скажи! Ты чего так качаешь головой?

– Я, знаешь, иногда думаю, как меня угораздило выйти замуж за такого заурядного человека.

– Заурядного?

Из всех оскорблений, которые время от времени бросала ему Паола, это отчего‑то показалось ему самым обидным.

– Заурядного? – повторил он.

Минуту она колебалась, а потом пустилась в объяснения:

– То ты шантажируешь собственную дочь, чтобы заставить ее сходить за вином, которое она не пьет, а то вдруг начинаешь беспокоиться, хорошо ли поел твой сын.

– О чем же мне еще беспокоиться?

– О том, что он плохо учится, – парировала Паола.

– Да он весь последний год только и делал, что учился, да еще бродил по квартире и мечтал о Саре.

– Сара‑то тут при чем?

«А что при чем?» – это занимало Брунетти больше всего: к чему вообще весь этот разговор?

– Что тебе сказала Кьяра? – спросил он.

– Что она предложила тебе пойти вместе с ней, а ты отказался.

– Если бы мне хотелось прогуляться, я бы и сам сходил.

– Ты всегда твердишь, что у тебя мало времени на общение с детьми, и вот выпадает такая возможность, а ты отказываешься.

– Сходить с ребенком до ближайшего бара и купить бутылку вина? Я несколько иначе представлял себе общение с детьми.

– Ах да, ты предпочитаешь сидеть с ними за одним столом и объяснять, что у кого деньги, у того и власть.

– Па‑о‑ла, – произнес он медленно, по слогам, – я не знаю, с чего вдруг ты затеяла эту беседу, но уж точно не из‑за того, что я отправил Кьяру за вином.

Она пожала плечами и вновь повернулась к большой кастрюле, кипевшей на плите.

– Что такое, Паола? – спросил он, не двигаясь с места, но стараясь, чтобы голос его звучал проникновенно.

Она снова пожала плечами.

– Скажи мне, Паола. Пожалуйста.

Продолжая стоять к нему спиной, она тихо заговорила:

– Я начинаю чувствовать себя старой, Гвидо. У Раффи уже есть девушка, Кьяра тоже почти совсем взрослая. Мне скоро стукнет пятьдесят.

Похоже, с арифметикой у нее плоховато, подумал Брунетти, но промолчал.

– Я знаю, это глупо, но меня это так угнетает, будто я исчерпала все жизненные ресурсы и все лучшее осталось позади.

Боже, и это его она назвала заурядным?

Он молча ждал продолжения, но она, по‑видимому, уже закончила.

Она сняла с кастрюли крышку и на мгновение скрылась в облаке пара. Потом взяла длинную деревянную ложку и стала помешивать ею содержимое – кто‑то, быть может, сказал бы, что она похожа на ведьму, колдующую над своим зельем, но только не Брунетти. Он попытался представить себе, правда с трудом, что не было ни любви, ни двадцати лет брака, после которых в облике спутницы уже не остается ни одной незнакомой черточки.