Второй моей мыслью было: двадцать тысяч фунтов!

— Я не уступлю ни гроша из моих денег, — завопила Гарриет, — этому ублюдку из семьи колдуньи!

— Двадцать тысяч фунтов, — послышался спокойный голос Роджера, — это большие деньги. Надеюсь, они не затрагивают интересов поместья, мистер Миддлмен?

— Нет, милорд, — ответил тот. — Эта сумма выделена из тех денег, которые получил ваш брат от мистера Коула, когда женился на ее светлости леди Гарриет.

Немало, как видно, пришлось заплатить бедняге за то, чтобы его дочь удостоилась чести называться ее светлостью.

— Вот потому-то они и не должны достаться его незаконному сыну! — проговорил мистер Коул уже на целый тон ниже.

Мистер Миддлмен наконец удостоил его взглядом поверх очков и довольно резко заметил:

— В завещании лорда Девейна ничего не сказано о незаконном происхождении этого мальчика, мистер Коул. Все слышали, он говорит о нем как о сыне мистера и миссис Сандерс.

— Не пытайтесь облапошить меня вашим крючкотворством! — снова крикнул Коул. Его физиономия угрожающе покраснела. — Может быть только одно объяснение невероятной щедрости Девейна. Этот мальчишка — его отродье!

— Отец совершенно прав! — взвизгнула Гарриет.

Я взирала на разыгравшуюся передо мной сцену с чувством спокойной отрешенности. Просто как зритель. У обоих представителей семейства Коул рты были широко раскрыты, лица — кирпичного цвета. Леди Реджина выглядела всего-навсего удивленной, она о чем-то говорила с Роджером, который широко улыбался. Я перевела взгляд на Сэйвила, и меня поразило выражение его всегда спокойного лица.

Он был взбешен.

— Довольно! — раздался его голос, словно мечом разрезавший гул, стоящий в комнате. — Прекратите, Коул! Наступила тишина. Лорд Сэйвил поднялся с кресла.

— Миссис Сандерс… — сказал он негромко, с угрожающим спокойствием, от которого даже у меня пошли мурашки по спине, — миссис Сандерс — гость в моем доме, и я не потерплю оскорблений в ее адрес.

Отец и дочь Коулы умолкли и больше не раскрывали ртов. Сэйвил повернулся к поверенному:

— Если я правильно вас понял, мистер Миддлмен, деньги, которые завещал Николасу Сандерсу мой кузен, являются его собственностью по закону и он вправе распоряжаться ими по своему усмотрению?

— Да, милорд, именно так.

Сэйвил снова обратился к Коулу:

— Вы слышали? Эти деньги из тех, которые вы по собственной воле отдали моему кузену в день и час его женитьбы на вашей дочери. Они больше не ваши, Коул. Давно не ваши. Со дня подписания брачного контракта.

Лицо Коула передернулось, но он не произнес ни слова.

— И еще, мистер Коул, — снова заговорил Сэйвил. — Я больше не желаю слышать в своем доме оскорбительных слов в адрес Николаса Сандерса. Вы поняли меня?

Видно было, что тот, к кому он обращался, хотел и мог еще многое сказать. Однако не решался.

— Да, милорд, — угрюмо пробурчал он.

Поскольку события получили столь драматическое развитие, я решила, что сейчас наступил самый подходящий момент — чтобы огласить мое решение, окончательно принятое вчера ночью.

Я сказала, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно проще и небрежнее:

— Нет никакого смысла, леди и джентльмены, спорить по поводу двадцати тысяч фунтов лорда Девейна, потому что я не собираюсь принимать их.

— Что? — изумилась леди Реджина. — Вы с ума сошли, миссис Сандерс!

«Вполне возможно», — согласилась я с ней в душе.