— Поторопись, приятель, — услышал он чью-то мысль и решил последовать совету.

Он вылез из машины и вышел на середину дороги. Так бандит из вестерна готовится толкнуть ногой дверь в бар и перестрелять там всех.

Служитель бойко сновал между машинами. Джо Гонсалес. Теперь Чандлеру было известно его имя — он получал информацию без всяких усилий, как видел и слышал.

На заправке стояло четыре машины, в них можно было разглядеть пять, может быть, шесть человек. Но Чандлер знал: их семь — на заднем сиденье «крайслера», в котором ехали Мэй Ватсон и ее незамужняя сестра Эмили, находился младенец. Во сне младенец видел небольшие разноцветные вспышки, и Чандлер решил начать с них. На полях замерцали оранжевые и желтые всполохи.

«Светлячки, — подумал про себя Дэн Карновски, сидевший за рулем «бьюика» и ждавший, когда обслужат «крайслер». — Хорошая грудь», — добавил он, когда Мэй высунулась из окна и попросила Джо Гонсалеса проверить, не надо ли подкачать колеса.

Но Чандлеру было недостаточно просто извлечь образы из сознания других людей. Он хотел выяснить, способен ли он навязать им нечто свое. Среди галлюцинаций и обрывков мыслей окружающих ему было трудно вычленить собственные мысли. «Сконцентрируйся, Чандлер!»

Мэй повернулась к сестре.

— Ты что-то сказала? — спросила она и добавила про себя: «Про мою грудь».

— Что? — переспросила та, но Мэй ее не слышала.

И Чандлер тоже.

— Ну же, давай! — взывал он к себе. — Давай!

Младенец Лео в машине Ватсонов проснулся и заплакал.

Джо Гонсалес, вытаскивавший заправочный пистолет из бака «доджа» Джареда Стайнке, замер на месте. По счастью, топливо уже не подавалось и на землю упало всего несколько капель бензина. Но Джо этого не видел, потому что смотрел на небо.

— Dios mio!

Прямо над перекрестком образовался огненный столб. Беззвучные языки пламени устремлялись вверх, но не рассеивались в воздухе, а извивались вокруг слепящего стержня, будто чем-то были к нему намертво прикреплены. Через мгновение стержень начал приобретать очертания фигуры. Ноги, руки, голова. Рот и глаза открыты. Только теперь это был не мальчик. Больше не мальчик. Теперь это был воин. Посланец Господа. Яростный, огненный ангел высотой больше ста футов.

Проезжавший по дороге «форд» резко вильнул в сторону и, перелетев через неглубокую дренажную канаву, врезался в ограду из колючей проволоки.

Чандлер открыл глаза и смотрел на огненную фигуру в небе, пораженный не меньше всех этих восьми людей на бензоколонке — восьмым стал Джерри Викс за рулем «форда», вылетевшего на поле. Сначала Миллбрук, потом Сан-Франциско, теперь Техас… Как будто ангел преследовал его и хотел ему что-то сказать.

— Кто ты? — закричал Чандлер. Фигура повернулась и посмотрела на него: в беззвучном крике рта соединялось отчаяние и насмешка. — Уходи! — замахал руками Чандлер. — Оставь меня!

Но фигура оставалась на месте, сияя так ярко, что отбрасывала тени на многие мили вокруг. Ее рука поднялась и указующим жестом уперлась в Чандлера: от лица несчастного ее отделяло всего несколько дюймов. Хотя этот жест было легко принять за обвинение, Чандлер расценил его как призыв избранника — небесный вариант плаката, на котором Дядя Сэм говорит: «Ты мне нужен!»

— Нет! — закричал он ангелу. — Я отказываюсь! Я не хочу! Не хочу! — Он отмахнулся от указующего перста, как загнанный в угол котенок — от разъяренного сенбернара. — Прочь!

И вдруг фигура исчезла. Так же неожиданно и беззвучно, как появилась.