|
Но разве можно тут говорить о душевном спокойствии, даже если безвылазно сидишь дома? Гай говорил так тихо, что я едва разбирал слова. Его лицо внезапно исказилось болью и грустью. — Что с тобой, Гай? — участливо спросил я. — У тебя какие-то личные затруднения? — Нет, — с усилием улыбнулся он. — Старые болячки дают о себе знать, вот и все. Но у меня в погребе достаточно вина, чтобы заглушить эту боль. Пойду-ка я спать. Он встал из-за стола. — Спокойной ночи. — Я передам родителям Адама Кайта, что ты встретишься с ними. Для них это станет огромным облегчением. Мы пожали друг другу руки, и я ушел. Я был рад, что расстались мы все-таки по-дружески. Но я не поверил Гаю, когда он сказал, что у него все в порядке. Глава 8 На следующее утро я зашел за Дороти, чтобы сопровождать ее на коронерские слушания. Она не выходила из дома со дня смерти Роджера, и я беспокоился о том, как ей удастся вынести предстоящие хлопоты. Проходя по Гейт-хаус-корт, я заметил, что фонтан, как и фонтан в Вестминстере, уже включили и он весело брызгается струйками воды. Погода стояла теплая, в ветвях деревьев щебетали птицы. Мир природы возвращался к жизни, но я не мог найти в себе сил порадоваться этому весеннему пробуждению. Дороти сидела в кресле перед камином, ее верная Маргарет — рядом с ней. Обе женщины были одеты в черные платья и чепцы с широкими траурными лентами. На темном фоне бледный овал лица Дороти казался белым как снег. Ее вид напомнил мне о том, как недавно я видел еще одну безутешную вдову — Кэтрин Парр. Увидев меня, Дороти храбро улыбнулась. — Уже пора? Да, по твоему лицу вижу, что пора. Она вздохнула и посмотрела на фриз, висевший над камином. Я взглянул туда же. Из зарослей толстых ветвей на меня смотрел горностай. — Прямо как живой, — заметил я. — О, как нравилась эта вещь Роджеру! Его сердило лишь то, что угол фриза плохо отремонтировали после повреждения. — Ты уверена, что сможешь выдержать то, что нас ждет сегодня? — спросил я, поглядев на ее белое лицо и впалые щеки. — Да, — ответила Дороти, и в ее голосе прозвучала прежняя решительность. — Я должна видеть, как ловят убийцу Роджера. — Опознание тела, если хочешь, я могу взять на себя. — Да, сделай одолжение. Боюсь, что это будет для меня чересчур. — До Гилдхолла[17] доберемся на лодке. — Хорошо. Помедлив, она неожиданно для меня спросила: — О чем говорят люди на улицах? — Только о том, что здесь произошло жестокое убийство. — Если кто-то осмелится сказать про Роджера хотя бы одно дурное слово, я выцарапаю ему глаза. — Вот это правильно, хозяйка, — одобрительно проговорила Маргарет и помогла Дороти подняться с кресла. В огромном, с колоннами, зале лондонской ратуши царило обычное оживление. Необычным было другое: два констебля, которых зачем-то поставили у входа. По залу во всех направлениях суетливо перемещались члены Городского совета и чиновники различных гильдий. Некоторые из них с любопытством поглядывали на большую группу одетых в черное адвокатов, собравшихся в дальнем углу. Я узнал суровое лицо казначея Роуленда, остальные были барристерами из Линкольнс-Инн, избранными в состав жюри присяжных. Меня удивило то, что, за исключением казначея Роуленда, все они были очень молоды. |
